Еще прежде чем карета окончательно остановилась у порога,
парадная дверь дома распахнулась, и на крыльцо вышел высокий плотный мужчина.
– Похоже, здесь нас ожидают с большим нетерпением, чем на
предыдущей стоянке, – решительным тоном сказала Элизабет и натянула перчатки,
приготовившись храбро встретить следующее препятствие на пути к своему счастью
и независимости и устранить его.
Дверь кареты открылась с такой силой, будто ее хотели
сорвать с петель, и мужественного вида человек заглянул внутрь.
– Леди Элизабет! – расплылся в улыбке лорд Марчмэн. Элизабет
засомневалась, следует ли отнести его яркий румянец на свой счет или на счет
обильной выпивки. – Какой долгожданный Сюрприз! – и затем, видимо, осознав
нелепость этого слова, поспешно поправился. – Долгожданное удовольствие,
конечно же! А сюрприз – это ваш ранний приезд.
Элизабет безжалостно подавила в себе желание вывести его из
замешательства, а вместе с ним и мысль, что он, возможно, не так уж неприемлем
в качестве мужа.
– Надеюсь, мы не причинили вам этим слишком много неудобств,
– сказала она.
– Нет, не слишком. То есть, – опять поправился он, глядя в
ее огромные глаза и чувствуя, что утопает в них, – совсем никаких неудобств.
Элизабет улыбнулась.
– Тетя Берта, – представила она свою спутницу и позволила
радушному хозяину проводить их в дом, слыша за собой удовлетворенный шепот
Берты: «По – моему, он волнуется не меньше меня».
Внутреннее убранство дома было неинтересным и после улицы
казалось довольно мрачным. Проходя по комнатам, Элизабет отметила, что почти
вся мебель обтянута кожей, когда-то, должно быть, имевшей бордовый и коричневый
цвет. Лорд Марчмэн, с надеждой приглядывавшийся к ней, проследил за ее взглядом
и вдруг тоже увидел свой дом как будто со стороны. Он попытался объяснить ей
необычность меблировки, но сделал это довольно неуклюже.
– Этому дому требуется женская рука. Я ведь старый холостяк,
знаете ли, как и мой отец.
– Ну и ну! – воскликнула Берта, пораженная столь явным
признанием, что он является незаконнорожденным ребенком.
– Нет, я не хотел сказать, что мой отец никогда не был
женат, – заторопился внести ясность лорд Марчмэн. – Просто я хотел сказать… –
он начал нервно теребить свой шейный платок, словно тот душил его, – …моя мать
умерла, когда я был еще совсем маленьким, и с тех пор отец уже больше не
женился. Мы жили с ним здесь вдвоем.
На стыке двух залов и лестницы лорд Марчмэн остановился и
повернулся к Берте и Элизабет:
– Может быть, вы хотите перекусить? Или предпочитаете
сначала отдохнуть?
Элизабет хотелось отдохнуть, к тому же она собиралась как
можно меньше времени проводить в обществе этого человека.
– Сначала мы отдохнем, если не возражаете.
– Ну в таком случае, – он сделал приглашающий жест в сторону
лестницы, – идемте.
Берта сочла это приглашение свидетельством того, что он
ничуть не лучше сэра Фрэнсиса, и пришла в страшное негодование.
– А теперь извольте выслушать меня, милорд! Я сама укладываю
ее в постель вот уже двадцать с лишним лет и не нуждаюсь в помощи вам подобных!
– После этого великолепного выпада Берта вдруг вспомнила о своем действительном
положении и испортила весь эффект дурацким приседанием и почтительным шепотом:
– Если не возражаете, милорд.
– Возражаю? Да нет, я… – до Джона Марчмэна наконец дошло,
что она имеет в виду, и он покраснел до корней волос. – Я только хотел показать
вам, как… – начал он, потом откинул голову и на мгновение закрыл глаза,
проклиная свой язык, – как найти дорогу в ваши комнаты, – закончил он наконец с
глубоким вздохом облегчения.
Элизабет в душе была тронута его сердечным приемом и
неловкостью, и будь ее положение не столь угрожающим, непременно отступила бы
от своего плана и постаралась его успокоить.
С трудом открыв глаза, Элизабет перекатилась на спину.
Солнечные лучи затопили всю комнату, и слабая улыбка тронула кончики ее губ,
когда она сладко потянулась и вспомнила вчерашний вечер. За ужином лорд Марчмэн
был все таким же внимательным и неловким, как и по приезде, и так же сильно
старался понравиться.
В комнату вломилась Берта, умудрявшаяся смахивать на
горничную даже в элегантном терракотовом платье.
– Этот человек не может сказать и двух слов, чтобы не забыть
их значения, – с типичным высокомерием прислуги высказалась она. Очевидно, она
решила, что раз уж ей позволили общаться с господами, то обязаны предоставить в
ее распоряжение только самых лучших.
– Мне кажется, он боится нас, – ответила Элизабет, выбираясь
из постели. – Сколько сейчас времени? Он хотел, чтобы я в семь часов пошла с
ним на рыбалку.
– Половина десятого, – ответила Берта, открывая шкаф и
поворачиваясь к Элизабет, чтобы узнать, какое платье она сегодня наденет. – Он
все это время ждал вас и ушел всего несколько минут назад. Захватил с собой две
удочки: сказал, что вы можете присоединиться к нему, когда встанете.
– Ну тогда, я думаю, лучше надеть розовое муслиновое, –
постановила Элизабет с лукавой улыбкой.
Граф Марчмэн с трудом поверил своим глазам, когда увидел
направляющуюся к нему Элизабет. В пене розовых кружев, с кружевным розовым
зонтиком и в нежно – розовой шляпке она неторопливо шла по берегу. Подивившись
прихотливости женского ума, он снова переключился на дедушку-форель, которого
пытался поймать вот уже пять лет. Как только он не исхитрялся, чтобы заманить
или раздразнить старую мудрую рыбину, каких только насадок не перепробовал!
Сейчас он видел, как гигантская рыбина плавает вокруг его крючка и не
притрагивается к нему, словно зная, что это ловушка. И вдруг рыба схватила
приманку, дернув так, что Джон чуть не выпустил удочку из рук. Рыба выскочила
из воды, выгнувшись дугой и натянув леску, и в этот момент раздался страшный
крик его невесты:
– Змея!
Раздосадованный Джон повернул в ее сторону голову и увидел,
что она смотрит на него так, словно ей явился сам Люцифер, и диким голосом
вопит:
– Змея! Змея! Змея-а-а-а-а-а!!!
От этого вопля Джон зазевался и ослабил леску. Рыба не
замедлила этим воспользоваться и, как и надеялась Элизабет, соскочила с крючка.
– Я видела змею, – тяжело дыша, солгала она и на всякий
случай отступила от него на безопасное расстояние, так как Джон протянул к ней
руки, как будто хотел поймать, а может быть, даже задушить ее, засмеявшись про
себя, подумала Элизабет. Она посмотрела в воду, надеясь увидеть эту
великолепную форель, которую он чуть не поймал. Как же ей хотелось самой
схватить удочку и тоже попытать удачи!
