Раздраженный голос лорда Марчмэна заставил ее снова обратить
на него внимание:
– Ну как, вы будете ловить или вы так испугались, что
предпочитаете просто сидеть и смотреть, как это делаю я? Элизабет в ужасе
всплеснула руками:
– Господи, сэр, да я не умею ловить рыбу!
– Сидеть вы умеете? – спросил он, и Элизабет показалось, что
в голосе его прозвучало нечто похожее на сарказм. Элизабет опустила ресницы.
– Конечно, я умею сидеть, – гордо заявила она, делая вид,
что не замечает насмешки. – Сидение – вполне подходящее занятие для женщины, но
рыбалка, на мой взгляд, не женское дело. Однако мне доставит превеликое
наслаждение наблюдать за вами.
В последующие два часа она сидела рядом с ним на большом
валуне и жаловалась, как жестко на нем сидеть, как ярко светит солнце, и какой
сырой воздух, а когда поводы для жалоб истощились, начала терзать его слух
самой глупой и бессмысленной болтовней, на какую была способна, бросая в воду
камни и распугивая рыбу на несколько миль вокруг.
Когда же, несмотря на все ее усилия, лорду Марчмэну все же
удалось подцепить одну, она спрыгнула с камня и в ужасе отбежала на несколько
шагов.
– Вы… вы делаете ей больно! – закричала она, когда он стал
вытаскивать у нее изо рта крючок.
– Больно? Кому, рыбе? – не веря своим ушам, переспросил он.
– Да!
– Чушь какая! – сказал он, посмотрев на нее, как на
сумасшедшую, и выбросил рыбу на берег.
– Она не сможет здесь дышать, говорят вам! – взвыла
Элизабет, не отрывая жалостливого взгляда от бьющейся рыбы.
– А ей и не нужно дышать, – усмехнулся Джон. – Мы съедим ее
за ленчем.
– Уж я-то точно не приму в этом участия! – Элизабет смотрела
на него, как на хладнокровного убийцу.
– Леди Кэмерон, – довольно резко спросил он, – должен ли я
поверить, что вы никогда в жизни не ели рыбу?
– Ну, ела, конечно.
– И откуда, по-вашему, берется та рыба, которую вы едите?
– Ну, она берется из красивой корзинки, куда ее кладут,
завернув в чистую бумагу, – ответила Элизабет, опасаясь, что перебарщивает.
– Но надеюсь, вы не думаете, что она родилась в этой чистой
бумаге? – ответил он, восхитив ее своим терпением и тем, что наконец заговорил
с ней тем тоном, которого она заслуживала. Ей было нелегко скрывать свою
растущую симпатию к этому человеку, который отнюдь не был ни дураком, ни
мямлей, как ей показалось сначала.
– Так где же, по-вашему, находилась рыба прежде, чем попала
в этот ваш сверток? – повторил он. – Откуда она вообще берется на рынке?
Элизабет еще раз сочувственно посмотрела на рыбу, потом
надменно вскинула голову и окатила его ледяным презрением.
– Полагаю, ее ловят сетями или еще каким-нибудь способом, но
я совершенно уверена, что не таким образом, как это делаете вы.
– Каким образом я ее ловлю? – грозно спросил он.
– Таким! Вы шпионите за ней в ее маленьком речном домике,
заманиваете ее, – цепляете на крючок эту несчастную мушку, а потом, когда
ловушка срабатывает, вы отрываете бедную рыбку от семьи и бросаете ее на берег
умирать. Это негуманно! – закончила она и возмущенно тряхнула юбками.
Лорд Марчмэн слушал ее, недоверчиво хмуря брови, потом
покачал головой, будто пытаясь что-то прояснить для себя. Через несколько минут
он предложил вернуться в дом.
По дороге Элизабет заставила его нести корзинку с другой
стороны от себя, но видя, что его это не особенно затруднило, потребовала,
чтобы он нес ее на вытянутой руке – таким образом корзинка будет еще больше
удалена от ее персоны.
Ее нисколько не удивило, когда лорд Марчмэн извинился и не
появлялся в гостиной до самого ужина. Не удивило ее и то, что за ужином он был
задумчивым и невеселым. Однако ее не смутило его молчание, и с самым серьезным
видом она рассуждала о разнице между английской и французской модой и о том,
что перчатки нужно делать только из самой лучшей лайки. Когда эти темы были
исчерпаны, Элизабет порадовала его подробным описанием всех платьев, какие
повидала на своем веку. К концу ужина она даже немного охрипла, но добилась
весьма обнадеживающих результатов – вид у лорда Марчмэна был весьма озадаченный
и сердитый.
– По-моему, он призадумался, стоит ли делать вам предложение,
миледи, – сказала Берта, когда они остались наедине.
– А по-моему, он весь ужин раздумывал, как бы убить меня
завтра за обедом, – смеясь, ответила Элизабет. Больше она ничего не успела
сказать, потому что вошел дворецкий и объявил, что лорд Марчмэн желает
переговорить с леди Кэмерон у себя в кабинете.
Элизабет приготовилась к еще одной битве умов – или безумия,
мысленно улыбнулась она – и проследовала за дворецким через темный холл в
просторный кабинет. Граф ждал ее за письменным столом, расположившись в большом
кожаном кресле.
– Вы хотели меня видеть, – начала Элизабет, входя в кабинет,
но зацепилась волосами за какой-то предмет, висевший на стене. Она повернула
голову, ожидая увидеть какой-нибудь портрет, но оказалась нос к носу с огромной
головой медведя. На этот раз из ее груди вырвался непритворный вскрик, хотя
больше от неожиданности, чем от страха.
– Он совершенно мертв, – усталым голосом сказал граф, глядя,
как она, прижав руку ко рту, пятится от его самого дорогого трофея.
Элизабет оправилась на удивление быстро и, оглядев стену,
увешанную охотничьими трофеями, повернулась к графу.
– Вы можете убрать руку ото рта, – напомнил он. Она закусила
губу, чтобы не рассмеяться, и кинула на него еще один испепеляющий взгляд. С
каким бы удовольствием Элизабет послушала, как он выслеживал этого медведя или
где ему удалось встретить такого огромного кабана, но вместо этого она
произнесла тихим, загробным голосом:
– Прошу вас, милорд, скажите, что не от вашей руки погибли
же эти несчастные создания.
– Боюсь, что от моей. А если точнее, то от моего ружья.
Садитесь, пожалуйста. – Кивком головы он указал ей на мягкое кресло-качалку
напротив своего стола, и Элизабет устроилась в нем с максимальным комфортом.
– Будьте добры, скажите мне, – сказал лорд Марчмэн, и взгляд
его смягчился, когда он посмотрел на ее прелестное, приподнятое вверх лицо, – в
случае если мы поженимся, как вы мыслите себе нашу совместную жизнь?
От этого неожиданно прямого вопроса Элизабет несколько
растерялась и одновременно прониклась к лорду Марчмэну уважением. Сделав
глубокий вздох, она постаралась детально описать тот образ жизни, который, на
ее взгляд, должен был вызывать у него максимальное отвращение.
