– Ну, мы, конечно, будем жить в Лондоне, – начала она, подавшись
вперед, будто от радостного возбуждения, – я так люблю город со всеми его
развлечениями.
При упоминании Лондона он недовольно сдвинул брови.
– И какого же рода развлечения вы так любите?
– Какие развлечения? Ну, балы, рауты, оперу. Я обожаю
устраивать балы и ходить на них. Я не пропускаю ни одного. Как-то раз, во время
моего первого сезона, я сумела побывать на пятнадцати балах за один день! А еще
я очень люблю азартные игры, – призналась она, намекая, что приданое вряд ли
окупит ее траты. – Правда, я обычно проигрываю, поэтому мне вечно приходится
занимать деньги.
– Понятно, – сказал он. – Есть что-нибудь еще? Элизабет
запнулась, лихорадочно соображая, что бы еще придумать, но его пристальный
изучающий взгляд не давал ей сосредоточиться.
– А что еще в жизни имеет значение, кроме балов, игры и
интересного общества? – наконец ответила она с лукавой улыбкой.
Лицо его стало еще более задумчивым. Элизабет решила, что он
собирается с духом, чтобы взять назад свое предложение, и притихла, боясь
неосторожным словом спугнуть его. Как только лорд начал говорить, она сразу
поняла, что не ошиблась, поскольку речь его опять стала сбивчивой, что
происходило всякий раз, как он заговаривал о чем-нибудь важном.
– Леди… э-э… – рассеянно начал он, проводя пальцами по
столу.
– Кэмерон, – с готовностью подсказала Элизабет.
– Да, Кэмерон, – согласился он и вновь замолчал, собираясь с
мыслями. – Леди Кэмерон, – снова начал Марчмэн, – я простой землевладелец и не
имею желания жить в Лондоне, выставляя себя напоказ. Я бываю в городе крайне
редко. Вижу, вам грустно это слышать.
Элизабет печально кивнула.
– Я также сильно опасаюсь, – продолжал он, и шея его
побагровела, – что мы вряд ли подходим друг другу, леди… э-э… – лорд замолчал,
ужасаясь своей грубости.
– Кэмерон, – снова подсказала Элизабет, от души желая, чтобы
он поскорее закончил свою мысль.
– Да, конечно. Кэмерон. Я знал это. Так вот что я пытаюсь
сказать… а – а…
– Что мы не подходим?.. – подтолкнула его Элизабет.
– Совершенно верно! – Последняя фраза дала лорду Марчмэну
возможность представить дело так, будто Элизабет сама высказала эту мысль, и он
радостно закивал. – Я счастлив слышать, что вы согласны со мной.
– Конечно, я сожалею об этом, – по доброте душевной добавила
Элизабет, чувствуя, что должна его как-то утешить за те душевные терзания,
которым подвергла его у ручья. – Дядя тоже будет очень разочарован. – Ее так и
подмывало вскочить на ноги и всунуть ему в руку перо. – Может быть, вы прямо
сейчас и напишете ему о своем решении?
– О нашем решении, – галантно поправил он,
– Да, но… дядя будет так огорчен, что я бы не хотела, чтобы
он винил в этом меня.
Достаточно и того, что напишет о ней сэр Фрэнсис. Дядя
Джулиус отнюдь не дурак, и, если и граф выставит причиной отказа ее недостатки,
он может догадаться, что она намеренно отпугивает поклонников, чтобы нарушить
его планы. И тогда уж он наверняка откажется содержать Хэвенхёрст.
– Понимаю, – сказал лорд Марчмэн, продолжая смотреть на нее
все тем же задумчивым взглядом, от которого ей было не по себе. Наконец он взял
перо и начал писать записку. Элизабет, замерев, следила за его рукой.
– Ну а теперь, когда это неприятное дело закончено, могу я
задать вам один вопрос? – спросил он, отодвигая письмо в сторону.
Элизабет радостно кивнула.
– Зачем вы приезжали сюда, то есть зачем вы согласились
пересмотреть мое предложение?
Ее встревожил и напугал этот вопрос. У Элизабет вдруг
зародилось какое-то смутное, расплывчатое воспоминание, что она когда-то
говорила с ним на балу, но этого было недостаточно, чтобы придумать
какой-нибудь правдоподобный ответ. А сказать ему, что она согласилась на это
только потому, что не может обойтись без финансовой помощи дяди, было
совершенно немыслимо – граф не заслужил такого унижения.
Он подождал некоторое время и, видя ее замешательство,
сделал попытку помочь:
– Может быть, в ту нашу встречу полтора года назад я сказал
что-то такое, что ввело вас в заблуждение и дало вам повод думать, что я люблю
городскую жизнь?
– Мне трудно сказать, – честно призналась Элизабет.
– Леди Кэмерон, вы хотя бы помните нашу встречу?
– О да, конечно, – ответила Элизабет, с запозданием
вспоминая, что на балу у леди Маркхэм ей представляли кого-то, очень похожего
на него. Точно! – Мы встречались на балу у леди Маркхэм.
Он безотрывно смотрел ей в лицо.
– Мы познакомились в парке.
– В парке? – в полном замешательстве повторила Элизабет.
– Вы остановились и стали восхищаться цветами, и в этот
момент молодой человек, сопровождавший вас, представил нас друг другу.
– Да, да, конечно, – сказала Элизабет, отводя взгляд.
– Может быть, вам интересно будет узнать, о чем мы
разговаривали в тот день и на следующий, когда вы пошли гулять со мной в парк?
В ней боролись смущение и любопытство, и любопытство
одержало верх,
– Да, мне хотелось бы знать.
– Мы говорили о рыбалке.
– О-о-о рр-рыбалке? Он кивнул.
– Через несколько минут после того как нас представили друг
другу, я упомянул, что оказался в Лондоне лишь проездом, а не для того чтобы
провести здесь сезон, как это предположили вы. Я сказал, что собираюсь
порыбачить в Шотландии и уезжаю из Лондона на следующее утро.
При этих словах дурное предчувствие сдавило ей грудь, и
память ее начала проясняться.
– Мы тогда очень приятно побеседовали с вами, – продолжал
лорд Марчмэн. – Вы рассказывали о какой-то особенно осторожной форели, которую
вам в конце концов удалось поймать, – щеки Элизабет запылали как горячие
уголья, когда она услышала продолжение, – и мы с вами совсем позабыли о
времени, рассказывая друг другу рыбацкие байки.
Он спокойно и терпеливо ждал ответа, и когда молчать дальше
было уже невозможно, она наконец выговорила:
– А что было… потом?
– Совсем немного. На следующий день я не поехал в Шотландию,
а зашел к вам. Вы отправили восвояси не меньше дюжины молодых болванов, которые
пришли, чтобы отвезти вас на какой-то прием, и предпочли отправиться со мной в
парк.
