Старик в повелительном тоне сообщал, что дает Яну четыре
месяца на раздумье, в течение которых он должен появиться в Стэнхоупе и
обсудить с ним условия передачи ему шести владений – владений, которые должны
были составить наследство отца Яна и которых он был лишен. В случае если Ян не
явится к нему в эти четыре месяца, герцог обойдется без него и публично назовет
его своим наследником.
И тогда Ян отправил первое в своей жизни письмо деду. В
письме содержался короткий и окончательный ответ, который служил верным
подтверждением того, что Ян умеет помнить обиды так же хорошо, как и его дед,
которому понадобилось двадцать лет, чтобы простить своего сына. Письмо Яна было
следующим:
«Только попробуйте – увидите, каким дураком вы себя
выставите. Я также публично откажусь от всякого родства с вами и сгною ваши
владения и титул».
К настоящему моменту четыре месяца истекли, и герцог больше
не предпринимал никаких попыток связаться с внуком, однако в Лондоне
по-прежнему ходили слухи, что Стэнхоуп вот-вот назовет своего наследника.
Говорили также, что наследником этим будет его родной внук – Ян Торнтон. К Яну
сплошным потоком пошли приглашения на рауты и балы от людей, прежде считавших
его присутствие в своем доме нежелательным, такое явное лицемерие одновременно
и забавляло, и отталкивало его.
– Этот вороной, которого мы взяли с собой, самое вздорное
животное, которое я когда-либо встречал, – проворчал Джейк, появляясь на пороге
и потирая укушенную руку.
Ян оторвал взгляд от своих инициалов на столе и повернулся к
Джейку, не пытаясь скрыть изумления.
– Он что – укусил тебя?
– Да, черт возьми, укусил! – в ярости ответил Джейк. – Он
примеривался сделать это с того самого момента, как мы отпустили экипаж в
Хэйборне и нагрузили на него поклажу.
– Я предупреждал тебя, что он кусает все, что находится в
пределах его досягаемости. Когда седлаешь, старайся держать руки подальше от
его морды.
– Он хотел укусить не руку, а мой зад! Разинул пасть и стал
наклонять голову, только я краем глаза наблюдал за ним и успел вовремя
отскочить. Он промахнулся и укусил меня за руку. – Джейк еще больше надулся,
заметив, что его рассказ забавляет Яна. – Не понимаю, зачем ты его кормишь
столько лет. Он не достоин стоять в одной конюшне с другими лошадьми – те
просто умницы, все до одной, а этот – ужас какой-то.
– Попробуй так нагрузить какую-нибудь из этих лошадок, и ты
увидишь, почему я его кормлю. Он может перевозить на себе почти столько же,
сколько вьючный мул, ни одна из этих красавиц на такое не способна.
Ян еще раз оглядел комнату и нахмурился, заметив, сколько
пыли и грязи накопилось за прошедшие месяцы.
– Он очень медлительный вьючный мул, – сказал Джейк. –
Злобное, упрямое животное, и к тому же медлительное, – упрямо повторил Джейк,
который всегда оставлял последнее слово за собой. Он оглядел комнату и тоже
нахмурился при виде лежавшего повсюду толстого слоя пыли. – Помнится, ты
говорил, что отдал распоряжение нанять каких-нибудь женщин в деревне, чтобы они
нам готовили и убрались к нашему приезду. А здесь полный беспорядок.
– Не понимаю, в чем дело. Я лично надиктовал Петерсу письмо к
сторожу с просьбой доставить сюда запас продовольствия и нанять двух женщин для
уборки и готовки. Еду он вроде бы доставил, и в сарае я видел кур. А вот что
касается прислуги… должно быть, никто из женщин не захотел оставаться здесь.
– Надеюсь, он нашел хорошеньких, – сказал Джейк. – Ты сказал
ему, чтобы он поискал хорошеньких?
Ян помедлил, изучая паутину, затянувшую потолок, потом с
удивлением посмотрел на Джейка.
– Ты хочешь, чтобы я сказал семидесятилетнему и почти
слепому сторожу, чтобы он, прежде чем нанимать девушек на работу, убедился, что
они хорошенькие?
– Все равно можно было сказать, хуже ему от этого не стало
бы, – пробурчал Джейк себе под нос.
– Деревня всего в двенадцати милях отсюда. Если тебе так уж
приспичит, можешь сам спуститься туда и выбрать любую, какая тебе понравится.
Конечно, обратный путь может оказаться для тебя смертельным, – пошутил Ян, так
как извилистая тропинка на утес шла почти вертикально.
– Я и не думаю о женщинах, – вдруг отказался от своих
намерений Джейк, и его сухое загорелое лицо расплылось в широкой улыбке. – Я
приехал сюда расслабиться, половить рыбу – этого достаточно для любого мужчины.
Все будет, как в старые добрые времена, Ян, – тишина и покой, и ничего больше.
Никаких тебе вечно подслушивающих слуг, ландо и колясок, мамаш с дочками,
которые, последнее время просто повалили к тебе в дом. И вот что, мальчик, хоть
я и не собирался упрекать тебя за то, как ты жил весь последний год, но то, что
мне не нравится больше половины твоих слуг, я должен сказать. Это из-за них я
так редко тебя навещаю. Твой дворецкий в Монтмэйне так высоко задирает нос, что
даже странно, как он умудряется получать из воздуха кислород, а этот ваш французский
шеф-повар постоянно выкидывает меня из своей кухни. Он так говорит – моя кухня,
и… – Старый моряк вдруг резко замолчал, и лицо его из сердитого стало
испуганным. – Слушай, Ян, – обеспокоено спросил он, – а ты случайно не научился
готовить за то время, что мы не виделись?
– Нет, а ты?
– Черт возьми, нет! – ответил Джейк, в ужасе оттого, что ему
придется есть собственную стряпню.
– Люсинда, – уже третий раз за этот час сказала Элизабет, –
я не могу тебе передать, до чего я жалею об этом.
Пять дней назад Люсинда прибыла в гостиницу у шотландской
границы, где ее ждала Элизабет, чтобы вместе с ней отправиться в дом Яна
Торнтона. Этим утром у их наемной кареты сломалась ось, и теперь они ехали на
телеге с сеном, куда их любезно пустил местный фермер. Их баулы и сундуки с
вещами то и дело опасно накренялись, угрожая съехать с телеги, когда она
подскакивала на очередном ухабе или попадала колесом в рытвину, заваливаясь на
один бок. Элизабет с Люсиндой пришли к выводу, что эти ямы и ухабы в Шотландии,
очевидно, называются дорогой. Перспектива подъехать к дому Яна Торнтона на
телеге с сеном привела Элизабет в такой ужас, что она предпочла сосредоточиться
на своей вине, только бы не думать о предстоящей встрече с человеком,
разрушившим ее жизнь.
– Я уже сказала тебе, Элизабет, что это не твоя вина, и тебе
нет нужды извиняться за то, что в этой вересковой глуши нет дорог и нормальных
транспортных средств.
– Да, но если бы не я, тебе не пришлось бы сейчас трястись
на этой телеге.
Люсинда раздраженно вздохнула, уперлась ладонью в борт
телеги, так как их вдруг особенно сильно тряхнуло, и села прямо.
–Я тоже не снимаю с себя вины, – сказала она, – ведь это я
назвала имя мистера Торнтона твоему дяде. Ты просто нервничаешь из-за того, что
должна встретиться с ним, и нет абсолютно никаких причин… – телега жутко
подскочила, и они вцепились в борта телеги, чтобы не свалиться, – нет никаких
причин продолжать извиняться. Тебе лучше подготовиться к встрече и разным
«приятным» неожиданностям.
