– Объясните мне это, – потребовала она и отступила в
ожидании ответа.
– Готов поспорить, еще одна записка, – саркастически
протянул он с подчеркнутой медлительностью, вспоминая, каким дураком она его
выставила тогда в оранжерее.
Элизабет остановилась у стола, в твердом намерении стоять
так до тех пор, пока не получит объяснений, – но не потому, что его объяснение,
каким бы оно ни было, могло заставить ее остаться. Когда стало ясно, что он не
собирается читать письмо, она в ярости повернулась к Джейку, который испытывал
горькое разочарование, видя, что Ян отсылает женщин, которых наверняка можно
было бы уговорить готовить им пищу.
– Заставьте его прочитать его вслух! – приказала она
подпрыгнувшему от неожиданности Джейку.
– Слушай, Ян, – сказал Джейк, думая о своем пустом животе и
о том, какая безрадостная жизнь его ожидает в случае, если эти женщины уйдут, –
ну почему бы тебе не прочитать письмо, раз уж леди так просит?
Видя, что Ян проигнорировал и это обращение, Элизабет
потеряла над собой контроль. Не думая, что делает, она нагнулась над столом и
схватила лежащий на нем пистолет, взвела курок и навела пистолет на широкую
грудь Яна Торнтона.
– Читайте письмо!
Джейк, все еще думая о том, чего бы поесть, поднял руки
вверх, будто пистолет был наведен на него.
– Ян, это могло быть какое-то недоразумение, знаешь, и,
по-моему, нехорошо вести себя так грубо с этими женщинами. Ну почему бы тебе не
прочитать его, а потом мы все сядем и хорошенько, – он многозначительно
наклонил голову в сторону мешка с провизией, – поужинаем.
– Я не собираюсь читать его, – отрезал Ян. – В прошлый раз,
когда я прочитал записку от леди Кэмерон и встретился с ней в оранжерее, за все
свои хлопоты я получил пулю в руку.
– У вас хватает наглости заявлять, что это я пригласила вас
в оранжерею? – в бешенстве выкрикнула Элизабет. С усталым вздохом Ян произнес:
– Вы, похоже, собрались разыграть здесь челтенхэмскую трагедию,
так давайте наконец разберемся и покончим с этой историей, прежде чем вы
уедете.
– Так вы отрицаете, что посылали мне записку? – спросила
она.
– Конечно, отрицаю!
– В таком случае что же вы делали в оранжерее? – выпалила
она.
– Я пришел, потому что получил от вас ту безграмотную
записку, – скучающим оскорбительным тоном ответил он. – Можно вам посоветовать
впредь уделять меньше внимания сценическому искусству, а потратить его хотя бы
на улучшение почерка? – его взгляд упал на пистолет. – Положите пистолет, пока
не поранились.
Дрожащей рукой Элизабет подняла пистолет еще выше.
– Вы оскорбляете и унижаете меня всякий раз, как мы с вами
встречаемся. Если бы здесь был мой брат, он бы вызвал вас на дуэль! Но
поскольку его здесь нет, – продолжила она, совсем потеряв голову, – я сама
потребую от вас извинений. Если бы я была мужчиной, то имела бы полное право
вызвать вас. И пусть я женщина, все равно никто не смеет отказать мне в этом
праве. – Вы смешны. – Возможно, – тихо сказала Элизабет, – но, несмотря на это,
я неплохо стреляю и буду для вас куда более серьезным противником, чем мой
брат. Итак, вы выйдете на улицу или… или мне прикончить вас здесь? – пригрозила
она, не думая в эту минуту, сколь пуста и бессмысленна ее угроза. Эрон научил
ее обращаться с оружием в целях самообороны, и хотя Элизабет без промаха била
по мишеням, в живое существо она еще никогда не стреляла.
– Я не сделаю такой глупости. Элизабет подняла пистолет еще
выше.
– В таком случае я требую немедленных извинений.
– И за что же я должен извиняться? – с тихой яростью в
голосе спросил Ян.
– Во-первых, за то, что с помощью записки заманили меня в
оранжерею.
– Я не писал никакой записки. Я получил ее от вас.
– У вас, по-видимому, большие трудности с сортировкой писем,
которые вы получаете и отправляете. Во-вторых, вы должны извиниться за то, что
пытались соблазнить меня в Англии и погубили мою репутацию…
– Ян! – закричал Джейк, как громом пораженный. – Одно дело –
сказать леди, что у нее плохой почерк, но испортить ее репутацию – это совсем
другое. Так можно погубить всю ее жизнь!
Ян бросил на него ироничный взгляд.
– Спасибо, Джейк, за пламенное нравоучение. Может быть,
теперь поможешь ей спустить курок?
Неожиданно Элизабет стало смешно. Она вдруг осознала всю
нелепость этой сцены: она стоит, направив пистолет на человека в его
собственном доме, а Люсинда придерживает зонтиком другого человека, который
всячески пытается разрядить обстановку, на самом деле только еще больше накаляя
ее. Потом она осознала всю тщетность своих усилий, и вся ее веселость мгновенно
пропала. В который уже раз этот невозможный человек делает из нее полную дуру,
и от этой мысли глаза девушки засверкали, ярость вновь вспыхнула в ее душе.
Элизабет повернула голову и с холодной злостью посмотрела на Торнтона.
Несмотря на то, что Ян держался с видимым безразличием, он
ни на секунду не переставал наблюдать за ней и, инстинктивно почувствовав
внезапно вспыхнувшую в ней ярость, приготовился к отпору. Кивнув на пистолет,
он заговорил, и на этот раз в его спокойном ровном голосе не было насмешки.
– Я думаю, вам следует кое о чем подумать, прежде чем
пустить в ход это оружие.
Элизабет, конечно, не собиралась стрелять, однако
внимательно выслушала его советы, высказанные все тем же доброжелательным
тоном.
– Ну, во-первых, вам нужно действовать очень быстро и очень
спокойно, если вы намерены пристрелить меня. Вы также должны успеть
перезарядить пистолет, прежде чем Джейк отнимет его у вас. Во-вторых, я думаю,
будет справедливо предупредить вас о том, что здесь будет море крови. Я вовсе
не жалуюсь, как вы понимаете, но вы уже никогда не сможете надеть это
очаровательное платье. Ну и потом вас, конечно, повесят, – продолжил он, как бы
размышляя вслух, – однако я думаю, это будет уже не так страшно по сравнению с
тем скандалом, который вам придется пережить до этого.
Слишком недовольная и своим, и его поведением, чтобы
отреагировать на последнее замечание, Элизабет вздернула подбородок и заставила
себя с достоинством произнести:
– С меня довольно, мистер Торнтон. Я полагала, ничто уже не
сможет сравниться с вашим свинским поведением в прошлый раз, однако вы доказали
обратное. К несчастью, я не так дурно воспитана, как вы, и мне не чужды угрызения
совести. Поэтому, боюсь, что не смогу застрелить безоружного человека. Люсинда,
мы уходим, – сказала она, потом оглянулась на своего примолкшего врага, который
уже сделал шаг вперед, предупреждающе покачала головой и с исключительной
любезностью добавила: – Нет, пожалуйста, не трудитесь провожать нас, сэр, в
этом нет необходимости. И кроме того, мне бы хотелось запомнить вас таким –
растерянным и бессильным.
