Допуская, что Люсинда была права, Элизабет начала
задумываться, а не виновата ли она сама в том, что случилось в тот уик-энд. В
конце концов с самой первой их встречи она никак не производила впечатление
гордой недоступной леди, которая ожидает уважительного к себе отношения. Более
того, она обратилась к нему с просьбой пригласить ее на танец. И, может быть,
любой другой джентльмен при подобных обстоятельствах вел бы себя точно так же,
как Ян? Возможно, Ян посчитал, что она уже опытная женщина, и решил немного
развлечься. Теперь, с высоты своего возраста, Элизабет увидела, что Ян Торнтон
вел себя ничуть не хуже любого из светских волокит. Она видела, как замужние
женщины флиртуют на балах и даже была невольной свидетельницей украдкой
сорванных поцелуев, но самым большим наказанием, которое за это получал
мужчина, был легкий шлепок веером и шутливое предупреждение, чтобы он не делал
этого впредь. Элизабет улыбнулась. За свое вольное поведение Ян получил не
легкое похлопывание веером по руке, а пулю из пистолета. Улыбка ее была вызвана
не злорадным удовлетворением, а просто осознанием иронии самой ситуации. До нее
вдруг дошло, что, если бы их не увидели тогда в оранжерее, этот уик-энд остался
бы в ее памяти только как легкое увлечение. Яном Торнтоном. Воспоминание о нем
немного помучило бы ее, но и только. Теперь Элизабет уже стало казаться, что
все ее беды были следствием ее собственной наивности.
Как ни странно, но ей почему-то стало легче от этих мыслей,
она словно сбросила с себя тяжкий груз, который носила два года, и теперь
ощущала необычайную легкость, почти невесомость.
Элизабет снова взялась за полотенце, но остановилась,
подумав, не ищет ли она оправданий для него. «Но с чего бы мне делать это?» –
спросила она себя, медленно вытирая глиняные тарелки. Ответ заключался в том,
что, избавившись от враждебности к Яну Торнтону, она, возможно, легче справится
со своими собственными проблемами. Объяснение казалось настолько разумным и
вероятным, что Элизабет посчитала его правильным.
Расставив посуду по местам, она выплеснула воду из кастрюли
на улицу и стала бродить около дома, размышляя, чем бы себя занять. Потом
поднялась в свою комнату, достала письменные принадлежности и спустилась с ними
вниз. Устроившись за кухонным столом, она начала письмо Александре, но через
несколько минут оставила его, чувствуя, что больше не может оставаться в доме.
На улице было так чудесно, Ян, должно быть, ушел на рыбалку – стук топора уже
давно прекратился. Отложив перо, Элизабет вышла из дома, наведалась в сарай
посмотреть больную лошадь и наконец решила прополоть небольшой садик позади
дома. Садик был в запущенном состоянии, сорняки совсем задушили
немногочисленные цветы. Она вернулась в коттедж, разыскала пару мужских
перчаток и полотенце, чтобы подложить его под колени.
Решительно и безжалостно Элизабет вырывала сорняки, не
пускавшие к свету храбрые маленькие анютины глазки. К тому времени, как солнце
начало клониться к закату, она уже выполола большую часть сорняков и, накопав
на холме колокольчиков, пересадила их в сад, расположив ровными красивыми
рядами.
Время от времени Элизабет останавливалась передохнуть и
смотрела вниз, в долину, где сквозь деревья была видна тонкая голубая лента
воды. Иногда она видела там небольшое движение – это Ян забрасывал удочку. Все
остальное время он просто стоял, слегка расставив ноги, и смотрел на высившиеся
на севере скалы.
Элизабет не знала, сколько прошло времени. Она сидела на
корточках и любовалась колокольчиками, которые пересадила. Рядом с ней лежала
кучка компоста, который она сделала, перемешав прошлогодние листья с остатками
кофейных зерен.
– Ну вот, – сказала она цветам, подбадривая их, – теперь у
вас есть и воздух, и еда. Не пройдет и дня, как вы у меня будете совсем
хорошенькие и счастливые.
– Вы разговариваете с цветами? – спросил у нее за спиной Ян.
Элизабет обернулась и смущенно засмеялась.
– Они любят, когда с ними разговаривают. – Зная, что это
звучит несколько необычно, она добавила: – Видите ли, наш садовник говорил, что
каждому живому существу необходима любовь, и цветы не исключение. – Она опять
повернулась к клумбе и разбросала вокруг цветов компост. Затем встала и
отряхнула руки. Утренние размышления настолько ослабили ее враждебность к
Торнтону, что теперь она могла смотреть на него совершенно спокойно. Однако
Элизабет понимала, что ему может показаться странным, что его гостья занимается
черной работой и копается в земле. – Надеюсь, вы не против, – – сказала она,
кивая на клумбу. – Эти сорняки так задушили цветы, что им совсем нечем было
дышать. Они просто кричали, чтобы им дали немного пространства и света.
На лице Яна появилось непередаваемое выражение.
– Вы это слышали?
– Нет, конечно, – засмеялась Элизабет. – Я взяла на себя
смелость приготовить им кое-какую еду – она называется компостом. В этом году
он им не очень поможет, но на следующий год они будут чувствовать себя намного
лучше…
Девушка умолкла, заметив вдруг, с каким сочувствием он стал
смотреть на цветы, после того, как она произнесла слово «еда». – Можете не
смотреть на них так, словно они сейчас поникнут прямо у вас на глазах, –
успокоила она его. – В отличие от нас им эта еда не повредит. Должна
признаться, что садовник из меня куда лучший, чем повар.
Ян отвел глаза от клумбы и посмотрел на нее с каким-то
странным задумчивым выражением.
– Пожалуй, я пойду в дом и приведу себя в порядок, – сказала
Элизабет и быстро направилась к коттеджу. Если бы она оглянулась, то увидела
бы, что Ян Торнтон повернулся на сто восемьдесят градусов и смотрит ей вслед.
Элизабет налила в кувшин воды, которая подогревалась на
плите, и поднялась к себе. Ей пришлось спускаться за водой четыре раза, чтобы
как следует промыть волосы. После вчерашнего путешествия и сегодняшней работы в
саду ей казалось, что она не мылась уже целую вечность.
Вымыв голову, Элизабет надела простое персиковое платье с
короткими пышными рукавами и узким пояском под грудью. Сев на кровать, она
стала расчесывать мокрые волосы, чтобы они поскорее высохли, сожалея, что все
ее наряды так не вяжутся с этим простым шотландским домом. Когда волосы
высохли, она встала перед зеркалом и зачесала их кверху, собрав в небрежный
узел, который рассыпался бы при малейшем дуновении ветерка. Пожав плечами,
Элизабет опять распустила волосы, решив ничего с ними не делать. Весь день у
нее было какое-то приподнятое настроение, и она чувствовала, что таким оно
теперь будет все время.
Ян с пледом в руках выходил из дверей дома, когда Элизабет
сошла вниз.
– Поскольку они еще не вернулись, – сказал он, – я подумал,
что надо приготовить что-нибудь поесть. У нас еще остались сыр и хлеб.
Элизабет заметила, что он переоделся в чистую белую рубашку
и светло – бежевые брюки, а выходя за ним на улицу, увидела, что его темные
волосы еще не высохли после купания.
