– Вы подходите друг другу, – тихо сказала она. Элизабет
застыла, глядя в его бесстрастное лицо. Ее золотые волосы тоже трепал ветер, и
на фоне его высокой крепкой фигуры она казалась совсем маленькой и хрупкой.
Свет и тьма, хрупкость и сила, упрямая гордость и железная решимость – как
отличались они друг от друга! Когда-то эти различия свели их вместе, теперь они
их разъединяли. Они стали старше, мудрее и были твердо уверены в том, что
достаточно сильны, чтобы противостоять этому притяжению, которое постоянно
возникало между ними и которое с новой силой потянуло их друг к другу сейчас,
на этом заросшем травой утесе.
– Зато он не подходит вам, – так же тихо ответил он.
Его слова разорвали невидимые нити, протянувшиеся между
ними.
– Да, – не обидевшись, ответила Элизабет, сознавая, каким
тепличным цветком она должна ему казаться со своими непрактичными платьями и
тряпичными туфельками.
Элизабет наклонилась и стала сворачивать плед. Ян пошел в
дом и начал готовить ружья к завтрашней охоте. Она посмотрела, как он снимает
ружья, развешанные над камином, потом на свое незаконченное письмо Александре.
Ей все равно не удастся отправить его раньше, чем она вернется домой, так что
нет особых причин торопиться: Но, подумав, что заняться ей больше нечем, она
села к столу и снова взялась за письмо.
Она дописала письмо до середины, когда на улице раздался
выстрел, и девушка испуганно вскочила из-за стола. Не представляя, во что он
мог стрелять совсем рядом с домом, Элизабет подошла к двери, выглянула на улицу
и увидела Яна, перезаряжающего пистолет. Он поднял его, куда-то прицелился и
выстрелил. Затем снова зарядил и опять выстрелил. Наконец любопытство выманило
ее на улицу, и она сделала несколько шагов по направлению к Торнтону, чтобы
посмотреть, что же он там такое подстрелил.
Боковым зрением Ян уловил светлое пятно ее платья и
обернулся.
– Попали? – спросила она, слегка смущенная тем, что он
поймал ее за подсматриванием.
–Да.
Поскольку Яну было известно, что Элизабет выросла в деревне
и, судя по всему, умеет стрелять, правила вежливости требовали от него устроить
ей небольшое развлечение.
– Не хотите попробовать сами?
– Это зависит от размера мишени, – ответила она, но сама уже
чуть ли не бегом припустилась к нему, довольная, что может заняться чем-нибудь
еще, кроме писания писем. Элизабет всегда считала, хотя и не хотела признаться
в этом даже самой себе, что, когда у Яна хорошее настроение, находиться в
компании с ним необыкновенно приятно.
– Кто научил вас стрелять? – спросил он, когда она встала
рядом с ним.
– Наш кучер.
– Ну уж лучше кучер, чем ваш братец, – усмехнулся Ян,
передавая ей заряженный пистолет. – Цель – вон та ветка почти без листьев.
Элизабет немного покоробило его саркастическое замечание о
дуэли с Робертом.
– Мне очень жаль, что все так вышло, – сказала она и на
секунду переключила внимание на маленькую ветку.
Прислонившись плечом к дереву, Ян с интересом наблюдал, как
она обеими руками подняла тяжелый пистолет и, кусая губы, прицелилась.
– Ваш брат оказался очень плохим стрелком, – заметил он.
Элизабет выстрелила и попала в черенок листка.
– А я – нет, – с довольной улыбкой сказала она и, поскольку
дуэль была уже делом прошлым, лукаво добавила: – И должна вам сказать, что если
бы на его месте была я…
Он удивленно приподнял брови.
– Надеюсь, вы дождались бы сигнала стрелять?
– – Ну разумеется, – ответила Элизабет, но улыбка уже
слетела с ее губ.
Глядя на Элизабет, Ян почему-то поверил, что она дождалась
бы сигнала. Несмотря на все, что он знал о леди Кэмерон, находясь рядом с ней,
он видел только пылкую, мужественную девушку. Она отдала ему пистолет, и он
передал ей другой, уже заряженный.
– Ну что ж, выстрел был не так уж плох, – сказал Торнтон,
оставив без продолжения разговор о дуэли. – Однако целью является ветка, а не
листья. Кончик ветки, – уточнил он.
– По ветке вы, должно быть, и сами промазали, – сказала она,
поднимая пистолет и тщательно прицеливаясь, – раз она до сих пор на месте.
– Верно, но, когда я начинал стрелять, она была длиннее.
Элизабет мгновенно забыла о цели и, не веря своим ушам, уставилась на него.
– Вы хотите сказать, что отстреливали ее по кусочку?
– Совершенно верно.
Она снова прицелилась и отстрелила еще один лист.
– Неплохо, – похвалил он.
Она была прекрасным стрелком, и, когда он вручал ей
заряженный пистолет, его улыбка говорила о том, что он признает это.
Элизабет покачала головой.
– Нет, я бы хотела посмотреть, как это делаете вы.
– Вы мне не верите?
– Ну, скажем, я просто немного скептически настроена.
Взяв пистолет, Ян быстро поднял его и, не прицеливаясь,
выстрелил. Двухдюймовый кусочек ветки отвалился и упал на землю. На Элизабет
это произвело такое сильное впечатление, что она засмеялась и захлопала в
ладоши.
– А знаете, – воскликнула она с восхищенной улыбкой, – до
этого момента я не верила, что вы в самом деле целились в шнурок на ботинке
Роберта!
Ян улыбнулся и передал ей пистолет.
– Вообще-то меня страшно подмывало выбрать целью более
уязвимое место.
– Я не верю, что вы говорите это серьезно, – сказала она,
принимая пистолет и поворачиваясь к ветке.
– Отчего вы так в этом уверены?
– Вы сами говорили, что не считаете возможным убивать людей
только за то, что они в чем-то не согласны с вами. – Она подняла пистолет,
прицелилась, выстрелила и вообще не попала в цель. – У меня очень хорошая
память.
Ян подобрал второй пистолет.
– Мне странно это слышать, – медленно проговорил он,
поворачиваясь к цели, – особенно после того, как вы забыли о собственной
помолвке. Кстати, а кто был тот пижон, с которым вы были обручены? –
безразличным тоном спросил он. Потом прицелился, выстрелил и попал точно в
цель.
Элизабет в это время перезаряжала пистолет и потому немного
задержалась с ответом. Его вопрос, заданный невзначай, только подтвердил ее
мысль, что флирт не воспринимается в свете серьезно, и люди, которые ранее
состояли в связи, потом могут спокойно вспоминать о ней и даже поддразнивать
друг друга. Пока Ян заряжал остальные пистолеты, Элизабет стояла и думала,
насколько же приятнее говорить об этом в легком шутливом тоне, чем лежать по
ночам без сна, изнывая от тоски и горечи. Какой же она была глупой. И как же
глупо она будет выглядеть сейчас, если не сможет говорить об этом легко и
спокойно. Есть даже что-то забавное в том, чтобы говорить на эту тему,
перемежая вопросы и ответы грохотом выстрелов.
