– Тебе сказала об этом ее компаньонка или это твое
собственное мнение? – хриплым от волнения голосом спросил вдруг Ян.
– О чем?
Тяжело переведя дыхание, Ян повторил вопрос:
– Ее компаньонка сказала, что два года назад Элизабет была
влюблена в меня, или это твое собственное мнение?
Видимо, ответ на этот вопрос был очень важен для Яна, и
Дункан едва удержался от улыбки. Однако в настоящую минуту викарию больше всего
на свете хотелось, во-первых, женить Яна на Элизабет, чтобы возместить
причиненное ей зло, а во-вторых, помирить его с дедом. Для того, чтобы сделать
первое, Яну придется выполнить второе, так как дядя Элизабет ясно дал понять,
что на первом месте для него стоит титул. И Дункану так сильно хотелось, чтобы
исполнились оба эти желания, что он солгал бы, если бы угрызения совести
вовремя не удержали его.
– Мисс Трокмортон-Джонс высказывала такое мнение, когда была
под действием лауданума. Видя отношение к тебе Элизабет, я пришел к такому же
выводу.
Еще одну невыносимо долгую минуту он пребывал в
неизвестности и, зная, о чем сейчас думает Ян, поспешил опередить его. Но чтобы
тот не начал возражать, решил опираться только на твердую логику.
– Тебе не остается ничего другого, как избавить девушку от
этого отвратительного брака.
Приняв молчание Яна как разрешение продолжать, Дункан
заговорил увереннее:
– Чтобы сделать это, ты должен убедить дядю Элизабет не
отдавать ее за этого человека. От мисс Трокмортон-Джонс и из прочитанной мною
записки я узнал, что дядя Элизабет отдаст предпочтение обладателю самого
высокого титула. Среди знати это общепринятое правило, поэтому можешь не питать
напрасных надежд, что тебе удастся убедить его в неразумности такого подхода. –
Заметив, как побелело лицо Яна, Дункан понял, что достиг своей цели, и пошел
ва-банк. – Получить титул в твоих силах, Ян. Я знаю, как сильна твоя ненависть
к деду, но сейчас это уже не имеет Значения. Либо ты позволишь Элизабет выйти
за этого презренного Белховена, либо ты помиришься с герцогом Стэнхоупским. Тут
или-или, третьего не дано, и ты знаешь об этом.
Способность трезво мыслить изменяла Яну каждый раз, когда
речь заходила о том примирении с герцогом. Дункан молча наблюдал за ним,
понимая, какая борьба сейчас происходит в его душе, и со страхом ждал ее
результатов. Ян упрямо нагнул свою темноволосую голову и сжал кулаки.
– Проклятый сукин сын! – наконец вырвалось у него сквозь
стиснутые зубы. – Через одиннадцать лет он все-таки добился своего. И все из-за
того, что я не смог заставить себя не распускать руки и не дотрагиваться до
нее.
Дункана наконец отпустило напряжение, и он с трудом сдержал
свою радость.
– В жизни бывают вещи и похуже, чем женитьба на прекрасной
молодой женщине, которая еще к тому же обладает настолько хорошим вкусом, что
полюбила тебя, – утешил он Яна.
Ян хотел было улыбнуться. Однако это желание тут же прошло,
как только реальность обрушилась на него во всей своей сложности и
безысходности.
– Что бы она ни чувствовала ко мне, все это осталось в
прошлом. Теперь ей нужна только независимость. Викарий удивленно вскинул на
него глаза.
– Независимость? Действительно? Какое странное желание для
женщины. Но я уверен, что ты сумеешь избавить ее от этих фантазий.
– Не рассчитывай на это.
– Людям свойственно переоценивать значение независимости.
Дай ей эту независимость, и она возненавидит ее, – посоветовал
он племяннику.
Но Ян едва слушал его: ярость от сознания того, что ему
придется капитулировать перед дедом, поднялась в нем с новой силой.
– Будь он проклят! – проговорил Торнтон сквозь зубы. –
Гори он в аду вместе со своим титулом.
Улыбка исчезла с лица Дункана, и он резко сказал:
– Возможно, именно страх сгореть в аду, чего ты так пламенно
ему пожелал, и заставил его прилагать столь отчаянные усилия сделать тебя своим
наследником. Однако подумай, герцог начал попытки примирения больше десяти лет
назад – задолго до того, как сдало его сердце.
– Он опоздал на десять лет! – не унимался Ян. – Мой отец был
законным наследником, а этот старый негодяй и не подумал простить его, пока он
не умер.
– Я прекрасно знаю об этом. Но сейчас нет смысла это
обсуждать. Ты проиграл эту битву и должен принять поражение с достоинством,
соответствующим твоему высокому происхождению – так, как это сделал бы твой
отец. Это твое законное право – называться герцогом Стэнхоупским. И ничто не
может этого изменить. Больше того, я просто уверен, что твоей отец простил бы
герцога, будь у него такая возможность, как сейчас у тебя. В бессильной ярости
Ян привалился к стене.
– Я не мой отец, – упрямо проговорил он.
Испугавшись, что Ян засомневался, викарий вновь пошел в
наступление:
– Сейчас некогда терять время на разговоры. Я не исключаю
вероятности того, что ты опоздал и твой дед уже назвал другого наследника.
– У меня также есть неплохой шанс быть посланным ко всем
чертям после того письма, что я написал ему в последний раз.
– Если ты будешь медлить, то приедешь к Элизабет уже после
их с Белховеном свадьбы.
Ян еще какое-то время колебался, потом коротко кивнул и,
засунув руки в карманы, нехотя пошел к лестнице.
– Ян? – позвал его Дункан.
Тот остановился и повернулся к викарию.
– Ну что еще? – недовольно спросил он.
– Напиши мне, как добраться до дома Элизабет. Надеюсь, ты
сохранил за мной право совершения церемонии бракосочетания?
Племянник кивнул.
– Ты поступаешь правильно, – тихо сказал викарий, думая уже
о другом. Он боялся, что Ян будет держаться отчужденно, когда приедет к
герцогу, тем самым оттолкнет его, и тот не станет объявлять его своим
наследником.
– Независимо от того, каким окажется ваш брак, ты должен
жениться на Элизабет. Ты внес хаос в ее жизнь.
– Кстати, значительно больший, чем тебе кажется, – заметил
Ян.
– Ради Бога, что это значит?
– Именно из-за меня ее опекуном стал дядя, – с тяжелым
вздохом ответил Ян. – Ее брат сбежал не от долгов и не из-за скандала, как
думает Элизабет.
– Из-за тебя? Но как это могло случиться?
– Он вызвал меня на дуэль и, когда ему не удалось убить меня
законным способом, пытался сделать это еще дважды, подстерегая меня на дороге,
причем оба раза был чертовски близок к осуществлению своей цели. Тогда я
похитил его и отправил на своей «Арианне» в Индию, чтобы немного охладить его
пыл.
