– И… кто же ты тогда? Помнишь, я уже спрашивала, не вампир ли ты?
– При чем здесь вампир? – искренне удивился Дис. – Вампиры – мелкая нежить, я принадлежу к существам более древним и могущественным. Некогда нас называли богами, затем демонами, затем – позабыли…
«Ну вот, приплыли! – мелькнула в голове мысль. – Вот почему он рассказывал о Микеланджело, и о Цезаре, и о Нероне так, словно знал их лично!.. Он просто рехнулся на почве собирания своей коллекции!»
– Катя! – он взял меня за руку, и я опять обратила внимание, что пальцы его и холодные, и обжигающие одновременно. – Не беги от себя же! Ты же знаешь, что я – не сумасшедший. Вспомни, ты сама позвала меня, стоя там, у моей статуи на мосту!
Я почувствовала себя так, словно меня ударили в грудь. Стало больно, и в легких неожиданно закончился воздух. Отняв у него руку, я зажала уши и затрясла головой, словно это что-то отменяло.
– Нет! Это не так!
– Так. Ты знаешь.
Этот проклятый ворон! Я так и чувствовала, что все как-то связано с ним!
Мысли путались, и я никак не могла ухватить их обрывки.
– А тот ворон в саду… – медленно начала я, – кто он?
Дис кивнул:
– Ты задаешь правильные вопросы и видишь главное. Он – это тоже я. Вернее сказать, часть меня, более архаичная часть.
– Но получается, что ты напал на меня. Почему?
Раз уж я стала наконец-то задавать вопросы, нужно было идти до конца.
– Это трудно объяснить, – Дис нахмурился. – Считай это небольшим конфликтом между новым и старым.
Небольшим? Ну что же… Странно, что этот конфликт вообще возник.
– А зачем тебе я?
И Дис на миг отвел взгляд.
– Сначала я думал, что ты послужишь… ммм… источником моих сил, мне нужна живая вера и любовь, они питают меня, как людей пища, которую те поглощают… Но потом, узнав тебя лучше, решил оставить тебя рядом. Я устал быть один. Ты останешься здесь, со мной.
Он опять смотрел мне в глаза и серьезно излагал свой замечательный план. Или следует сказать «свое божественное решение»?.. Ну правильно, боги привыкли изрекать, а людям надлежит слушаться и повиноваться.
– Слушаю и повинуюсь, мой господин! – я приложила руку к груди и отвесила глубокий поклон, подсмотренный в какой-то сказке про джиннов.
– Разве ты не хочешь остаться со мной? – Одна из безупречных бровей удивленно приподнялась, прочертив на мраморно-гладком лбу легкую морщинку. Все-таки он удивительно красив. Ему идет все. Даже надменность.
– Нет.
Я плотнее завернулась в покрывало, воздвигая между нами еще одну из бесчисленных преград.
– Но почему? – Кажется, Дис действительно не понимал. – Здесь есть все, и ты любишь меня.
Я вдохнула, собираясь с силами.
– Я хочу уйти.
Мой голос прозвучал слишком тонко и жалко. В этот момент я не знала, чего хотела больше: чтобы он отпустил меня или чтобы сбросил этот ледяной панцирь и прижал к себе просто, по-человечески… надо же, какая горькая ирония звучит в этом слове!..
Дис читал мои мысли, но отчего-то покачал головой.
– Нет, – сказал он, – если я сделаю так, ты все равно в глубине души останешься недовольна. Я хочу, чтобы ты сама приняла решение. Я не спешу, у меня еще очень много времени, я умею ждать. Хочешь – уходи. Но знай, ты никогда не встретишь никого, с кем тебе будет так же хорошо, как со мной. После меня люди покажутся тебе простыми и пресными. Иди и, если надумаешь вернуться, звони.
С этими словами Дис протянул мне руку, на его ладони лежал неизвестно откуда взявшийся маленький потемневший от времени… колокольчик.
Я не ответила, отвернулась и пошла прочь.
* * *
Мне не требовалось собирать вещи – здесь не было ничего моего. Просто отыскать и надеть собственные джинсы и куртку, всунуть ноги в поношенные ботинки и выйти за дверь.
Произошедшее до сих пор не укладывалось в голове. Но страшнее мысли, что Дис – не человек, была та, что он не остановил меня. Даже не попытался. Наверное, все так и должно быть. Кто он и кто я? Разница слишком заметна.
На улице ждал все тот же автомобиль, который привез нас сюда. Молчаливый водитель, похожий на нахохлившегося ворона (ненавижу эту птицу!!!), отвез меня к гостинице, не произнеся ни слова, не задав ни одного вопроса.
Я вышла из машины и только тут впервые подумала о том, сколько же дней прошло с тех пор, как я, забыв обо всем, уехала с Дисом. Судорожно принялась считать. Пять? Семь? Восемь? Дни, проведенные на вилле, свились в один клубок. Я не думала о времени, забыла и о подругах, и о визе. При наихудшем раскладе Светка с Наташкой уже вернулись в Москву, а мои вещи отправили в полицию вместе с заявлением о моем исчезновении… или как здесь делается в подобных случаях?..
Положеньице не из приятных. Однако не оставалось ничего другого – только войти внутрь и попытаться объясниться на ресепшен. Вздохнув, я вошла в холл и тут же увидела, как из открывшихся дверей лифта появились подруги.
– Катя! Ну вот, я же говорила, что никуда она не денется! – Наташка радостно оглянулась на Светку и тут же снова обернулась ко мне. – Не обижайся на нас. Мы хотели как лучше…
И оказались правы. Горько осознавать собственную неправоту.
Я отвела глаза, уставившись в мозаичный пол, украшенный стилизованными изображениями виноградных листьев. Грубая работа. Вот на вилле у Диса… Нет, не надо об этом думать. О чем угодно, лишь бы не об этом!
– Все хорошо. Это вы меня простите, – пробормотала я, по-прежнему не решаясь смотреть на подруг.
– Катя, извини! – Светка шагнула ко мне и крепко обняла за плечи.
А через секунду к нам присоединилась Наташка.
Так мы и стояли, обнявшись втроем, посреди холла. Хорошо, что мы не в чопорной Англии, а в Италии, где людям свойственна эмоциональность, поэтому на нас даже не пялились.
– Пойдем пока поднимемся в номер, – сказала Света, осторожно высвобождаясь из объятий.
Мы вошли в лифт, и Светка, глядя в огромное зеркало, принялась поправлять растрепавшуюся прическу.
– Ну, рассказывай, почему так быстро вернулась, – сказала она, заправив за ухо непослушную прядь.
– Быстро?! – переспросила я, искренне не понимая.
– А разве нет? Прошло немногим больше часа.
Пол под моими ногами ощутимо покачнулся… или это просто остановилась на нашем этаже кабина лифта?
– То есть как? С какого момента? – Я посмотрела на Наташку: вдруг Светка шутит? Иногда она умела шутить так, что ни за что не поймешь: смеется или говорит серьезно. А вот Наташка – простая душа, вся нараспашку.
Наташка захлопала густо подведенными глазами.
