— Очень милые, дорогой, — рассеянно произнесла она. — Очень милые. Ты уж придумай для них надежное место, ХОрошо?
Я ответил, что они будут заточены в моей комнате и никто даже не узнает об их существовании.
— Правильно, — сказала мама, беспокойно глядя на совят. — Ты ведь знаешь, как Ларри смотрит на то, чтобы у нас появились еще домашние животные.
Мне это было отлично известно, и я был твердо намерен хранить появление совят в тайне от него. Вот только одна небольшая закавыка, сообщил я маме, — птенцы голодны, по правде говоря, они умирают с голоду.
— Бедняжки, — сказала мама, немедленно проникаясь сочувствием к совятам. — Дай им хлеба с молоком.
Я объяснил, что совы питаются мясом, а мои запасы уже кончились. Может быть, у мамы найдется маленький кусок, который она может одолжить мне, чтобы птенцы не погибли?
— Понимаешь, у меня сейчас с мясом туговато, — ответила мама. — Только и есть, что несколько отбивных на ленч. Сходи посмотри сам в холодильнике.
Я отправился в кладовку, где стоял большой холодильник для скоропортящихся продуктов, и заглянул в его нутро, наполненное морозной дымкой. Кроме десятка отбивных, никакого мяса не было, да и те вряд ли могли насытить тройку прожорливых юных филинов. Я вернулся с этим известием к маме на кухню.
— Боже мой! — воскликнула мама. — Ты уверен, что они не станут есть хлеб с молоком?
Я был непреклонен. Совы едят только мясо.
В эту минуту один птенец качнулся так сильно, что упал, и я не замедлил обратить на это мамино внимание— вот, мол, до чего они ослабли.
— Что ж, бери тогда отбивные, что ли, — встревоженно сказала мама. — Обойдемся овощным рагу.
Торжествуя, я отнес совят и отбивные в свою комнату и скормил птенцам все мясо.
В связи с прибытием совят ленч в этот день задержался.
— Извините, что так поздно, — сказала мама, открывая супницу, над которой поднялось облачко пряного пара, — но что-то сегодня картошка долго варилась.
— Я полагал, что сегодня будут отбивные, — разочарованно заметил Ларри.
— Целое утро слюнки глотал, предвкушая отбивные. Куда они делись?
— Боюсь, это совы виноваты, милый, — сказала мама извиняющимся тоном. — У них такой страшный аппетит.
Ларри замер, не донеся до рта ложку с овощным рагу.
— Совы? — вымолвил он наконец, уставившись на маму. — Совы? Как тебя понимать? Какие еще совы?
— О! — смутилась мама, сознавая, что допустила тактическую ошибку. — Просто совы… ну, птицы такие… ничего особенного.
— Мы подверглись нашествию сов? — допытывался Ларри. — Они ворвались в кладовку и улетели, унося в когтях кучи отбивных?
— Нет-нет, милый, они еще совсем маленькие. Они не способны на такое. У них совершенно очаровательные глаза, и они буквально умирали с голоду, бедные крошки.
— Держу пари, речь идет о каком-нибудь новом приобретении Джерри, — мрачно произнес Лесли. — Я слышал, как он с кем-то ворковал перед ленчем.
— В таком случае пусть выпустит их на волю! — рявкнул Ларри.
Я сказал, что это невозможно, они еще птенцы.
— Совсем крошки, — увещевающе подхватила мама. — Они не виноваты.
— Как это понимать-не виноваты? — возмущался Ларри. — Эти проклятые твари набили брюхо моими отбивными…
— Нашими отбивными, — перебила его Марго. — Откуда у тебя такой эгоизм?
— Пора прекратить это, — продолжал Ларри, не обращая внимания на слова Марго. — Ты слишком потакаешь мальчишке.
— Эти отбивные столько же наши, сколько твои, — настаивала Марго.
— Чепуха, милый, — сказала мама. — Ты чересчур преувеличиваешь. Это же всего-навсего птенцы.
— Всего-навсего! — язвительно повторил Ларри. — У негo уже есть одна сова, с которой мы знакомы по горькому опыту.
— Улисс-очень славная птица, он никому не докучает, — защищалась мама.
— Для тебя, может быть, и славная, — сказал Ларри. — Потому что он не срыгивал на твою постель еду, которую не в силах был переварить.
— Это было давным-давно, милый, и после не повторялось.
— И вообще, при чем тут наши отбивные? — спросила Марго.
— Дело не только в совах, — возразил Ларри, — хотя, видит бог, если так будет продолжаться, мы скоро уподобимся совоокой Афине. Да он у тебя совершенно отбился от рук. Взять хотя бы историю с черепахой на прошлой неделе.
— Это была оплошность, милый. Он никому не хотел зла.
— Оплошность! — саркастически произнес Ларри. — Распластал проклятую тварь по всей веранде. В моей комнате пахло, как от сапог капитана Ахава. Да я потратил целую неделю плюс пятьсот галлонов одеколона, освежая атмосферу, чтобы можно было входить в комнату, не боясь задохнуться.
— Мы ощущали этот запах столько же, сколько ты-негодующе сказала Марго.
— Можно подумать, ты единственный его слышал.
— Вот именно! — воскликнул Лесли. — Хуже всего пахло в моей комнате. Мне пришлось спать на задней веранде. С какой стати ты всегда считаешь себя единственным страдальцем!
— Ничего подобного, — презрительно ответил Ларри. — Просто меня не интересуют страдания всякой мелкоты.
— Твоя беда в том, что ты эгоист, — повторила Марго, цепляясь за свой исходный диагноз.
— Хорошо, — отрезал Ларри. — Делайте что хотите. Вы еще взвоете очень скоро, когда все ваши постели будут в совиной блевоте. А я пока поселюсь в гостинице.
— Ну вот что, хватит говорить о совах, — твердо произнесла мама. — Кто будет пить чай?
Выяснилось, что чай будут пить все.
— Я испеку лепешки, — сказала мама, вызвав волну радостных вздохов, потому что мы все обожали мамины лепешки с кремом, маслом и домашним земляничным вареньем.
— Я пригласила на чай миссис Вадрудакис, так вы уж ведите себя прилично, — добавила мама.
Ларри застонал.
— Что это еще за миссис Вадрудакис, черт побери? Какая-нибудь старая зануда?
— Опять ты за свое, — строго сказала мама. — Она производит очень славное впечатление. Я получила от нее такое милое письмо, она просит у меня совета.
— Это по какому же поводу? — осведомился Ларри.
— Дело в том, что ее очень огорчает, как крестьяне обращаются со своими животными. Сам знаешь, какие у них тощие кошки и собаки, а бедные ослики все в болячках. Ну вот, она и задумала учредить здесь на Корфу общество защиты животных от жестокого обращения, вроде Королевского общества у нас в Англии. И хочет, чтобы мы ей помогли.
— От меня помощи ей не будет, — решительно заявил Ларри. — Я не собираюсь помогать кому-либо защищать животных, скорее буду за жестокое обращение с ними.
