– Сожгут этот родимый дом, Анея, понимаешь, сожгут. Пока происходит все, как я говорила.
– Все, да не все, – усмехнулся Роман, – я-то жив. Не мою голову Батыю на копье принесли. Значит, и мы что-то изменить сможем.
– Ладно, не о том сейчас речь, нашли время пререкаться, пятьдесят дней осады впереди, успеете еще, – Вятич, как всегда, разумнее остальных. – Что вы тут придумали?
Оказалось, что заложили все ворота, кроме тех, что выходят на Дешовку, углубили ров, а еще сделали проход в сторону Другуски, где она в Жиздру впадает. Мы недоуменно смотрели на воеводу, зачем это?
Анея усмехнулась:
– Ты же говорила, что в половодье можно будет уйти на лодках. Мы подготовились.
Я вытаращила глаза, ай да Анея! Действительно рассказывала ей об одном альтернативном варианте развития осады Козельска, читала у кого-то, что женщины с детьми сумели просто уплыть на лодках, когда реки разлились широко. Это было в последний день осады…
– А ну подробнее? Что за уход на лодках?
– Роман, это надо на месте показывать.
– Пойдем, – кивнул князь.
Мы отправились на стену. Со стороны это наверняка выглядело инспекцией вышестоящего начальства. Получался бред, мы наводили на Козельск татар, чтобы осложнить жизнь горожанам, а они перед нами отчитывались за подготовку к этому осложнению.
– Настасья, объясняй сама свою придумку, а я покажу, что сделано.
Голос у Анеи довольный, было понятно, что она в этом деле главная. Воевода смиренно шел сзади.
– Вон там Жиздра… там Другуска… Немного погодя они разольются так широко, что затопят луга…
– Уже подтопили, там низко.
– Да, уже подтопили. Значит, с той стороны татарам не подойти и стрелы до середины реки, если и долетят, то на излете, щит не пробьют. Если попытаться выйти сразу в Другуску там, где она шире всего и ближе к Жиздре, то можно уйти лодками.
– Настя, за поворотом татары и встретят.
– Лодки готовы, – это откликнулась Анея, ей, видно, так не хотелось расставаться с придумкой, – щиты тоже, сможем пройти.
Все, женщины сделали свое дело, теперь в обсуждение включились мужчины, нам с Анеей оставалось только слушать, как четверо воинов – князь, боярин, воевода и сотник – обсуждают, как поступить и как согласовать действия.
Было решено, что Роман с большей частью дружины, отдохнув, завтра поутру снова уйдет в лес. Отец сказал, что там есть схроны, предусмотрели такую возможность, ожидая, что если придут только татары, а нас не будет, уйти самим. В них еда, одежда, корм лошадям. И землянки вырыты, чтобы погреться можно было.
– Это все с давних времен, подновили только. Делали, когда еще половцы каждый год ходили.
Сидеть Роман в лесу без дела не будет, как только татары начнут штурмовать город, будет наскакивать на них сзади.
В городе останутся Андрей со своими и дружина самого Козельска. Надо продержаться действительно до половодья, а из города уходить всем сразу: женщинам на лодках, кому-то прикрыть их, отвлекая татар на себя, и конным прорываться через ворота навстречу Роману из леса. Тогда на женщин у татар не хватит ни сил, ни времени.
– Сил у них на всех хватит, но от неожиданности могут и упустить. А как будем знать, не пора ли?
Вятич усмехнулся:
– Анея, Ворон не ушел?
– Нет, у себя живет. Он нам много помог.
– Вот с ним и будем связь держать.
– Как?
– А голосом! – Вятич вдруг тихонько завыл. Даже сейчас было слышно, как заволновались внизу у стены лошади. Я не выдержала:
– А ты волков со всей округи на княжью дружину не наведешь?
– Я не ты, песнь волчицы исполнять не буду. Я по делу выть стану, и Ворон тоже.
Мне стало обидно, столько времени мы с Вятичем были практически боевыми друзьями, а стоило ему увидеть меня выходящей от Романа, как дружба кончилась. Теперь я для него снова глупая девчонка, которой и слова давать не стоит. А еще говорят, что женщины глупые. Сами не лучше! Что изменило то, что я сплю с Романом? Я что, хуже воевать стала или поглупела?
Я так увлеклась своими обличительными мыслями по поводу Вятича и мужчин вообще, что пропустила часть обсуждения. Очнулась от насмешливого голоса Вятича:
– А это с нашей Настей бывает, она может задуматься и во время боя тоже. Машет мечом налево-направо с сонными глазами…
– А?
– Проснись, тебя спрашивают, ты пойдешь с князем в лес или останешься в городе?
Мне очень хотелось с Романом, но на меня что-то нашло, я мотнула головой:
– В городе. У меня есть опыт Рязани.
Секунду мужчины смотрели на меня молча, потом раздался дружный хохот. Особенно веселился Вятич:
– У тебя много какой опыт есть! Ты из нас самая опытная. И Рязань обороняла, и у Евпатия билась, и коням хвосты обрубала…
Я уперла руки в бока:
– Сколько татар на моем счету, забыл?
– Наконец-то, узнаю настоящую Настю, а то ты и правда сонная ходила! А татар и правда погубила много, потому к тебе, да еще вон к князю Батый особый счет имеет.
– А к тебе нет, что ли?
– Я в герои не рвусь. Ладно, не о том речь. Все верно придумали, надо только обговорить, чтобы потом волчьим воем голос не срывать.
Немного позже князь собрал дружину и наказал отдохнуть и с рассветом стоять в строю на площади. Надо уйти в лес раньше, чем татары доберутся до Козельска.
А Вятич озаботился другим, они с Андреем и еще тремя дружинниками отправились что-то делать на той стороне Другуски. Лушка позвала меня на стену посмотреть.
Всадники вели себя странно, они почему-то мотались по полю, делая непонятные жесты руками.
– Чего это они?
– Чеснок разбрасывают.
Я давно хотела спросить, что это? Неужели лошади боятся запаха чеснока?
– Да нет, – рассмеялась сестрица, – это только называется чесноком. Такая штуковина, как ни кинь, все шипом кверху встает, если лошадь наступит, то не всякая подкова выдержит. Татарские кони не кованы, им еще тяжелее. Правда, сейчас земля мягкая, но все равно помешает.
А потом наши сожгли мост через Другуску. Правильно, когда все пройдет, мост можно построить заново, а татар переправа задержит. Пока еще можно пройти по льду, но только нескольким лошадям, даже сотни подтаявший лед не выдержит.
Я смотрела на горящий мост и пыталась понять, что мне в этом пламени не дает покоя. И вдруг осенило:
– Лушка, помнишь, два придурка воз притащили с горшками?
– Ну, это когда ты обещала превратить их в дубовые колоды?
