Глаза тетки метали молнии, голос просто громыхал. Я понимала, что она права, а потому опустила голову:
– Больше не буду.
– Дай рану посмотрю. Вятич сказал, там плохо.
В результате и я лежала весь следующий день.
А был он весьма беспокойным для Козельска и вовсе не из-за татар.
Данила никак не мог поверить, что горячо любимая им Стеша оказалась связанной с нечистой силой. Он до утра сидел на нашем крыльце, а когда рассвело, произошло то, о чем дружинники не могли вспоминать без содрогания. Хорошо, что один из них сообразил позвать на помощь Анею, которая, словно предчувствуя неладное, спать не ложилась.
Из круга вдруг поднялось что-то вроде серого облака, временами принимавшего очертания женской фигуры, и позвало:
– Данила… Данила… иди ко мне…
Данила встал и точно во сне шагнул к кругу. Дружинники к нему не приближались, все же страшно, но заслонить дорогу попробовали. Тот спокойно отодвинул одного из них, причем бедолага говорил, что сила в тот миг у Данилы была нечеловеческая, и шагнул в круг. Второй парень бросился за Анеей. Когда тетка выскочила на крыльцо, было поздно, Данила, повинуясь велению Стеши, выдернул из земли осиновый кол, которым была припечатана ведьма, и та, вскочив, уже сидела у него на плечах! Говорят, Анея закричала каким-то грубым, низким голосом:
– Стой, Стеша! Ты не можешь выйти из круга!
– А я и не выхожу, меня вынесут. Неси, Данила.
И Данила послушно отправился с ведьмой на плечах за пределы круга. Он почти бежал, неся ее к стене. Анея кинулась следом, чтобы не допустить открытия каких-нибудь ворот. Но Стеша не стала ничего делать, она заставила Данилу принести ее на стену и оттуда вдруг метнулась в небо темным облаком, отцепившись от мужа. Сам Данила несколько мгновений стоял наверху стены, а потом вдруг бросился за ней следом, конечно, упав вниз на камни спуска к Жиздре.
Дружинники побежали открыть калитку и посмотреть, но их остановил крик Анеи:
– Не открывать!
Через мгновение тетка добавила страшно усталым голосом:
– Она его душу все равно взяла, а к чему тело без души?
Настроение у всех в Козельске было отвратительным. Лушка раз пять заставляла меня пересказать, как Стеша чуть не открыла калитку, чтобы впустить татар, а потом дралась со мной. Конечно, не верилось, чтобы тихая, спокойная Стеша вдруг превратилась в ведьмачку, но слишком многие видели ее растаявший силуэт под осиновым колом, а потом еще и этот вылет со стены.
Анея о чем-то советовалась с Вятичем, а потом тот сделал странную вещь, он отправился на стену и… принялся выть волком. Сначала я собралась ему помогать, правда, недоумевая, что заставило сотника гонять лошадей среди бела дня и в такое время. Но почти сразу поняла, что это не тот вой, которому он меня учил. Вятич выл особенно, словно переговариваясь. Прислушавшись, я уловила ответный голос. Несомненно, два волка, один на стене, а второй далеко в лесу, где скрывался и Роман со своей дружиной, вели беседу!
Закончив этакое «перевывание», Вятич спустился вниз и кивнул Анее:
– Он сделает.
Сомнений не оставалось, он говорил с отцом.
– Ворон там?
– Настя, тебе зачем?
– Не люблю, когда меня держат за дуру. Между прочим, если бы не я, Стешка напустила бы полный Козельск татар!
– Я хотел спросить, как ты там оказалась?
– Приснилось, что мы с Лушкой снова собрались удирать, а за калиткой татары! Вскочила в ужасе и потащилась к калитке. Она, зараза, была уже у самой цепи. Вятич, с цепью надо что-то делать, нельзя, чтобы ее вот так можно было быстро и легко снять.
Сотник кивнул, но добавил:
– Я тебе еще один оберег сделаю. От ведьмы…
– Вятич, скажи, – задала я мучавший со вчерашнего вечера вопрос, – как могла Стеша стать ведьмой? Ведь она же так любила Данилу, я помню, что любила.
– Она не становилась, просто в Стешу в какой-то миг вселилась эта дрянь. Освободиться трудно. А вот как Данила ничего не заметил, он должен был сердцем почувствовать. Надо с ним поговорить…
– Вятич… он же разбился…
– Как разбился?
Вот блин! Неужели ему не рассказали о гибели Данилы?!
Известие сотник выслушал с мрачным видом, потом распорядился собрать всех свободных дружинников.
– Если увидите похожего на Данилу, не верьте, это оборотень. Особенно осторожно сегодня.
Все восприняли это как нормальное явление, но я запротестовала:
– Вятич, а защититься от него нельзя?
– Можно. Ворон сделает, но этой ночью нужно быть осторожными.
– Почему?
– Настя, тебе когда-нибудь нос прищемят.
– Я должна понимать, что происходит! О чем ты переговаривался с Вороном?
– Догадалась?
– Я не дура.
– Я не волхв и не колдун, знаю и умею только кое-что, потому пришлось просить помощи у отца. Он постарается обуздать.
– Постарается или обуздает?
– Настя, мы не знаем, с кем или чем имеем дело. Когда поймем, будет видно.
– А не будет поздно?
– Нет. Хорошо, что твоя тетка здесь, один я бы не справился.
Я хотела сказать, что видела, как вчера тетка загоняла эту нечисть в круг, но промолчала. Не одна я видела, многие.
На душе было прескверно, город осажден татарами, внутри разгуливает нечисть и непонятно, кто может оказаться с ней связанным в следующий раз. Я не удержалась и тихонько поинтересовалась, не стоило ли помолиться в храме, чтобы нечисть сгинула?
Анея внимательно посмотрела на меня и вдруг кивнула.
Иллариона в городе не было, видно, тетка выполнила свою угрозу вытурить священника взашей, но звонарь от возможности позвонить не отказался. Честное слово, услышав звук колокола, я почувствовала облегчение. Наверное, и другие козляне тоже.
Из терема вышла княгиня Ирина, лицо, как всегда в последнее время, заплаканное, плат черный… По тому, как скорбно и истово она перекрестилась на колокол, а потом зло глянула на Анею, я догадалась, о чем плакала княгиня. Конечно, ей, рожденной в православии, трудно принять командование «ведьмачки» Анеи и удаление священника Иллариона.
И вдруг… на крыльце княжеского терема появился и сам Илларион собственной персоной! Я с изумлением оглянулась на тетку, та только пожала плечами.
– Анея, а почему же он службы не служит?
– Я запретила про кару Господню речи вести, он и отказался. Думал, мы кланяться станем.
Понятно, теперь, после появления Стеши в качестве ведьмы (или кого там еще?), отец Илларион «на коне», Анея не сумела уберечь город от такой напасти. Вот будет радоваться-то! Илларион перекрестился на купол церкви, потом на звонницу и бодрым шагом направился к тетке. Анея поджидала, насмешливо кривя губы.
