Вызов
Козельск пал. Но мы вовсе не расстроились. Пали, собственно, только стены, которые Батый, прозвав его «Злым городом», велел разрушить. Ну и пусть.
Вопреки летописям в городе не погибли жители. Женщины и дети уплыли на лодках через водные ворота, поддержанная всадниками князя Романа из леса, конная дружина Козельска сумела прорваться через ордынские ряды, а ворвавшихся в город монголов попросту там и спалили, закидав разбросанную по улицам и дворам ветошь горшками с «греческим огнем». И даже остававшийся в Козельске Вятич со своими воинами после поджога сумел уйти. Спаслись, конечно, не все, но ведь спаслись же! А ордынцев погубили несметное количество, Батый соврал, что всего четыре тысячи, их было во много раз больше!
После полутора месяцев осады и нескольких дней штурма татары не сумели даже использовать осадные машины, мы им не позволили.
Вятич прав – доблесть не в том, чтобы уложить всех до единого у городских стен или за ними. Куда лучше, как у нас – и жители живы, и ордынцы убиты! А летописи… ну, что летописи? Пал Козельск? Пал. Погибли татары? Еще как! А жители? Если все погибли, то откуда известно, как именно? Лукавят летописцы…
У Батыя были основания проклясть этот город, мы выманили его тумены под Козельск точно к разливу рек, заставили сидеть посреди воды почти два месяца, вынудили его воинов чуть ли не кору жрать, а потом заманили в крепость и попросту сожгли! Ай да мы, ай да Козельск!
При прорыве погиб мой любимый – князь Роман Ингваревич, которого на Руси и так давно считали погибшим, ведь якобы его голову принесли Батыю на острие копья, не подозревая, что это голова его воеводы, поменявшегося с князем шеломом.
Это я вела конную дружину Козельска на прорыв из крепости, а потом пришлось еще отбиваться от преследования. Чтобы никто, особенно татары, не узнал о гибели князя, надела его плащ. А дружина решила, что лучшего воеводы взамен погибшего Романа им не надо, и назвала меня главой. Даже признание, что я девушка, не помогло «отбиться» от такой почетной, но уж очень тяжелой миссии. Конечно, рядом с Вятичем я могла ничего не бояться и всегда рассчитывать на его помощь и совет. Но что за глава дружины, если то и дело оглядывается на своего наставника?
Об одном знали только мы с Вятичем – что я вообще не из этого века, Вятич «притащил» меня сюда (и не желал пока объяснять зачем!) из Москвы века двадцать первого. Из благополучной и очень успешной столичной девушки я вдруг превратилась в пятнадцатилетнюю дочь воеводы Козельска! Никакие требования немедленно вернуть меня обратно не помогли, а стоило освоиться, как грянуло татарское нашествие, к началу которого я уже решила ценой своего невозвращения попытаться предупредить о надвигающейся беде Рязань.
Жертва оказалась бесполезной, никто не внял, привычно отмахнувшись. Как известно, русский мужик руку ко лбу в отсутствие грома загодя не поднесет. Мало того, Рязань пришлось еще и оборонять, воюя с ордынцами на стене. Потом я была со стены сброшена внутрь и завалена горой трупов. Это меня спасло, во всей вырезанной, растерзанной, сожженной Рязани в живых осталась, кажется, только я. Никогда не забуду ее кроваво-черный снег…
Но там я сквозь щель в бревнах воочию увидела Батыя, которого до того однажды терзала во сне, летая, как ведьма, над его ордой и ним самим. А ведь он боялся, даже там, в уничтоженной Рязани, он меня боялся! Вцепиться хану в рожу наяву не удалось, мало того, пришлось прятаться в обнимку с трупами еще два дня.
А потом я попала в дружину Евпатия Коловрата. Туда меня привел (правда, по моему же требованию), разыскав в погибшем городе, все тот же козельский сотник Вятич. Так и не рассказав мне ничего, наставник помог освоиться в дружине, выдавая за своего племянника. Роскошную косу я обрезала, имя сменила на Николу и у Евпатия Коловрата воевала вполне прилично до самой его гибели.
Мы сумели задержать и даже развернуть огромное войско Батыя назад, но, почувствовав, что это конец, Евпатий настоял, чтобы молодежь ушла. Уводил молодую часть дружины мой жених (к счастью, он никогда не видел меня раньше, как и я его, о свадьбе договаривались между собой много лет назад наши отцы) – Андрей, с которым у моей двоюродной сестры Лушки была сердечная привязанность.
Ушли мы в Козельск, куда после Коломны привел остатки своей дружины и князь Роман Ингваревич – моя сердечная привязанность. А потом был рейд по тылам противника и выманивание Батыя к Козельску к определенному сроку.
Мы могли гордиться, немалая толика разворота татар от Игнач Креста и спасения Новгорода и северных земель принадлежала нам. Сложилось все вместе – распутица, Торжок, сопротивлявшийся две недели, и наши наскоки, которые убедили монголов, что у них в тылу большая сила.
Эта «сила» притащила тумены Субедея и Батыя к Козельску прямо перед началом разлива Жиздры и Другуски, они даже ничего не успели предпринять, осадные машины в ход не пустили. Козельск во время половодья оставался на острове, но вода заперла не только город, но и всю округу. В результате ордынцы сидели посреди воды и болот, жрали собственных лошадей, а те за неимением другого – кору с деревьев.
А потом был тот самый прорыв, когда нам удалось все – уплыть женщинам, уйти конной дружиной из крепости, заманить в саму крепость огромное количество татар и сжечь их там «греческим огнем»!
Никто не подозревал, да я и сама в тот миг забыла, что во главе конной дружины Козельска – девушка двадцать первого века. То, что я девушка, даже объединенную дружину не смутило, они приняли такое командование, а о том, что я не отсюда, говорить не стоило…
Хорошо, что Вятич сумел уйти из горящего города и догнать нас, без него мне никак…
И вот теперь перед коротко стриженным воеводой (волосы обрезала еще в Рязани, взяв после ее падения имя Никола и поклявшись убить Батыя) встал вопрос: куда вести новую дружину? Пока мы просто уходили от преследования татарами на юг. А дальше?
Как заставить Батыя пойти за нами, а не свернуть к Дебрянску или Чернигову? Он мог запросто отправить против нас пару тысяч, а сам уйти грабить остальные русские земли.
Батый должен знать, что идет за князем Романом, которого явно боится, считая ожившим Евпатием Коловратом, но как ему об этом сообщить?
И вдруг мой взгляд упал на ярко-голубой плащ князя.
– Что ты делаешь?
– Все нормально, я не свихнулась, не бойся, – я протянула Вятичу отрезанный кусочек голубого полотна. – Это надо переправить Батыю. А еще лучше с какой-нибудь записочкой вроде привета от Евпатия и Романа, пусть знает, что русские богатыри не умирают.
Вятич задумался:
– Пожалуй, ты права. Если просто позволить им взять нашего «языка», то могут не поверить, а если так… Может, стрелой? Только лучника наверняка убьют.
И все же такой лучник нашелся. Рязанец Дедюня помотал головой:
