Но дополнительным потрясением для князя оказался факт, что вместо одной беспокойной барышни ему придется везти двух – Лушка категорически заявила, что если не поедет она, то я тоже не поеду! Почему на это согласились Вятич и Анея, для меня так и осталось загадкой. Но, вспомнив их тандем перед Рязанью, я поняла, что далеко не все знаю о тетке.
Убедиться в этом пришлось быстро. Анея умела командовать всеми мужчинами, попадавшими в ее поле зрения. Когда-то подчинялся мой отец в Козельске. Вятич вот там и здесь, подчинялись князья и епископ Спиридон, подчинился на этот раз и князь Александр. Чем его взяла тетка, не знаю, только он покорно вздохнул и согласился взять еще и мою сестрицу.
Провожая нас в Сарай, Вятич попросил одно:
– Настя, вернись живой сама и не погуби никого другого, ладно?
Я только вздохнула:
– Как получится…
Рука мужа резко притянула меня за шею, он буквально зашипел:
– Нет, ты сделаешь, как я прошу! Твой ненужный героизм никому пользы не принесет. Ты будешь осторожна, слышишь?! Ты! Будешь! Осторожна! Очень осторожна, Настя!
Потрясенная таким обращением, я только сдавленно пискнула:
– Хорошо.
Отпуская мою шею, Вятич сокрушенно вздохнул:
– Так я тебе и поверил…
Компания у нас подобралась занятная. С князем ехали опытные люди, не раз бывавшие в дальних краях и готовые ко всяким неожиданностям, в том числе и неприятным.
Мы уже знали, что у Батыя побывали, кроме Ярослава Всеволодовича, несколько князей, и для Михаила Черниговского все закончилось бедой. За отказ «поклониться кусту», то есть пасть ниц перед идолами, он был казнен, причем зверским способом – забит насмерть на виду у остальных. Единственный попытавшийся заступиться боярин последовал за князем.
Я знала и другое – Михаила Александровича забили точно так же, как убили в Киеве у него на глазах монгольских послов. Посол личность неприкосновенная, их нельзя убивать ни при каких обстоятельствах, можно нахамить, отправить обратно без ответа. Но только не убивать. Послам даже прощались оплошности, которые стоили бы жизни гостям. Михаил Черниговский скорее поплатился жизнью за это, чем за нежелание кланяться.
Побывавший у Батыя перед этим князь Даниила Галицкий никому не кланялся, кроме Батыя, конечно, но убит не был, напротив, принят с честью, хоть и злой (под ней имелось в виду угощение кумысом, честно сказать, не самое большое оскорбление).
Как-то встретит Батый князя Александра? С отцом говорил почти ласково, хотя и свысока, но ведь Ярослав Всеволодович приехал сам, а Невского пришлось семь раз приглашать! Последнее приглашение выглядело уже как откровенный приказ с угрозой: «…один ты не желаешь приехать…»
Что мог противопоставить Невский? Дружину с собой не потащишь, разоружат по дороге и положат рядками в траву еще на подходе к степям. Потому особенно обвешиваться оружием не стали, скорее лишь для защиты от всяких лихих людей, которые за время войн забыли, что можно жить мирной жизнью. В составе свиты Невского охраны было немного, к тому же все ехавшие, включая меня и Лушу, умели держать меч в руках. Всадники скорее изображали почетный эскорт (мне тут же пришло в голову, что по «четным» эскорт, а по «нечетным» Батыя душить?).
Но были в окружении Невского и весьма занятные личности вроде… я даже не поняла статус Чекана – слуга не слуга, показалось, что князь взял его с собой, чтобы скучно не было. Ну а если не скучно, то это обязательно рядом с нами с Лушкой. Как и следовало ожидать, Чекан оказывался всегда возле меня. С Лушкой они были как два близнеца – сентенции по любому поводу от солнца в небе до лошадиного чиха. Хохот не смолкал.
Немного погодя мне даже стало казаться, что сопровождающие как‑то плавно перетекают от князя к нам.
А если уж сводились Чекан и Лушка… расслабленных смехом, нас можно было брать голыми руками. Я сделала вывод, что полководцы зря не используют такой метод подрыва сил противника – обучить Чекана монгольскому языку и забросить в тыл. Через неделю ставка вымрет от хохота сама…
Но Чекан монгольского не знал, потому пока болели животы у нас. К тому же он умудрялся просто притягивать к себе самые различные ситуации, от которых мы падали со смеху. Князь даже предупредил Чекана, чтобы тот к Батыеву шатру не смел приближаться, потому что хохотать рядом с ханом смертельно опасно, можно не успеть объяснить, что ты не над ним.
Стало труднее, когда пошли степи. Здесь на солнышке снег сошел раньше, уже даже подсохло, но холодный ветер норовил выдуть из‑под одежды, кажется, не только тепло, но и саму душу из тела.
Солнце появлялось из‑за горизонта и как‑то сразу выкатывало на самый верх; оно стояло там яркое, выбелив даже само небо, редкие облака, даже не облака, а просто напоминание о них, проносились где-то так высоко, что никакой тени не оставляли вовсе. Сейчас холодно из‑за ветра, зимой наверняка тоже, а как же летом?
Луша, видно, думала о том же, она покачала головой:
– Нет, не хотела бы я жить в степи… И чего они в ней хорошего находят? Куда же лучше лес, река, даже болото.
Чекан не вмешаться в разговор не мог:
– Болото-то чем лучше? Ни пройти, ни проехать.
– По болоту только глупый пройти не сумеет! – Лушку хлебом не корми, дай с кем-нибудь не согласиться. – Не лезь в трясину, и все. Зато сколько на болоте ягод! А вот здесь где ягоды? Ну, где?
Чекан огляделся, словно в весенней степи можно было действительно найти ягоды, видно, не нашел и согласился:
– Нету здесь ничего. А все равно для степняка его места самые лучшие. Вот они говорят, что в лесу жить невозможно, там, мол, за деревьями простора не видно…
Они еще долго обсуждали преимущества лесной жизни перед степной, сошлись на том, что степнякам вот эта их лысая равнина потому дорога, что они нормальной жизни в лесу не видели. Только набегами и бывали, а во время набега из‑за каждого куста стрелы ожидать можно, да в болоте завязнуть. А вот если бы они пожили с годик, да увидели лес в разное время года… Вот тогда и посмотреть, что скажут!
Я подумала, что степнякам было бы куда труднее, чем даже мне в Волково. А кто-то из дружинников князя, услышав такие предположения двух словоохотливых сочувствующих степнякам, возмутился:
– Чего говорите-то! Еще пригласите степняков к нам в леса, чтоб им понравилось!
Первой сообразила Луша, она тоже рассмеялась:
– И то, не хватает нам таких гостей! Их пригласишь, а они и останутся.
На одной из стоянок, когда до ставки Батыя оставалось уже недалеко, князь собрал всех сопровождающих и предложил послушать тех, кто там уже побывал. Особенно советовал запомнить запреты. Правильно, лучше, если люди сразу знают, что можно, а чего нельзя.
Нельзя было многое. Нельзя наступать на порог жилища, это карается смертью. Нельзя неуважительно отзываться о Потрясателе вселенной Чингисхане. Нельзя мочиться в ставке. Нельзя мыться или мыть руки в реке.
