– Найдем!
Я попыталась зайти с другой стороны:
– У меня дела в Каракоруме…
Как и ожидалось, Сильвия попросту махнула рукой:
– Подождут твои дела.
Ну, конечно, драконы не подождут, а Гуюк может и подождать! Нет, она ненормальная! А может, так и надо жить: занимаясь только собственными делами? Во всяком случае, так легче, всегда найдется дура вроде меня, которая потащится за тридевять земель, искать драконов. Вообще-то пока Сильвия тащится за мной, а не я за ней, но боюсь, это только пока. Интересно, что сказал бы по поводу этой ненормальной Вятич? Боюсь, моему мужу Сильвия понравилась бы, но не бюстом или формами, а своим темпераментом и напористостью.
– Ой-ой-ей-е-ой! – неслось со стороны ущелья. Я прислушалась.
Снова:
– Ой-ойей-еой…
Кто это так жалуется?! Снежные люди? Или… господи, неужели драконы все же существуют?!
Проводник, смеясь, покачал головой:
– Уларов спугнули, вон они полетели.
Вниз действительно планировали несколько крупных птиц. Они не махали крыльями, а планировали, ловя воздушные потоки и быстро уменьшаясь из-за удаления. Разглядеть не удавалось.
– Что за улары?
– Птицы. Мясо полезное очень, раны заживляет и болезни лечит. Воины всегда с собой берут, чтобы лечиться.
На следующее утро меня разбудил немного резкий голос:
– Фью-уть-юу, уууль-люуу-ююю-ууу.
Какая-то птица выводила рулады. Странно, голосок вовсе не ангельский, а настроение поднялось.
– Уууль-ууль-фью-уть-ююу…
На вопрос: «А это кто?» – проводник кивнул:
– Улар.
Пришлось привлекать Карима, проводник явно меня недопонимал.
– Карим, улар значит птица?
– Улар – птица, это название птицы, как курица, сокол, беркут, цапля…
– Спроси, кто сейчас кричал так: «Ууууль…»
Карим ответил и без проводника:
– Улар.
– Но они вовсе не так кричат, я вчера другое слышала, совсем другое.
– Ты вчера слышала птицу в полете, они когда летят, то кричат по-другому, словно жалуются: ой-ой-ой…
– У них правда мясо целебное?
– Очень, монгол в военный поход без мяса улара не выйдет.
Во птичка! Кричит по-разному, мясо полезное. Я немедленно хотела такую видеть!
– Вон, смотри.
Ничего я не увидела, камни, и все.
– Между камней, смотри внимательно.
Это оказалась приличного размера куропатка, но ведь куропатки не летают?
– Не летают, они расправят крылья и держатся в воздухе. А по камням бегают.
– Их разводят?
– Нет, улар не станет жить в неволе, он только в горах живет. Монголы лечатся не только мясом улара, но и голосом.
– Это как?
Вроде в тринадцатом веке диктофонов еще не изобрели, если птицу не разводят в неволе, то как ее слушать?
– Если человеку совсем плохо, душа у него болит, то такого увозят в горы, чтобы побыл там и послушал улара. Хорошо успокаивает, мысли в порядок приводит.
Ну, вообще-то в горах любой психоз пройти может, здесь и без улара нервы успокаиваются и все, что творится на равнинах, начинает казаться таким мелким, неважным, как и сами люди при взгляде с высоты. Но еще послушав чуть резковатый, немного странный голос, я поняла, что действительно лечит. Ай да птичка! Интересно, а она сохранилась до двадцать первого века? Вернусь, надо поискать, небось давным-давно в Красной книге. У нас скоро и сверчка за печкой не услышишь, не то что улара.
К нашему с Сильвией расстройству и явному облегчению остальных, горы быстро закончились и теперь пошло непонятно что. Это непонятно что преодолевалось с трудом, зато не имело ни открыточных видов, ни условий для удобного передвижения. Карим пожал плечами: Монголия. Зато до Каракорума недалеко.
Вот уже легче, потому что ехать откровенно надоело, да и тянуло скорее добраться до Великого хана, предупредить его и быстренько обратно. Как я собираюсь это делать, в смысле предупреждать, не думалось. Как на экзамене: о чем спросят, про то и врать будем. Какой нормальный студент станет ломать голову над китайским языком, если экзамен аж через неделю? Придет срок – выучим. Пять тысяч иероглифов, говорите? Сколько у нас там дней на подготовку, пять? По тысяче на день выходит? Многоватенько, можно пару сотен и не успеть… А, фиг с ними, может, не попадутся? А попадутся, так спишем, не впервой. А что такое эти иероглифы вообще, не сопромат, нет? Тогда живем. Врете вы со своим китайским, что может быть хуже сопромата?
Чего-то я студенческие годы вспомнила?
– Карим, ты китайский знаешь?
– Нет, а ты в Китай собралась?
– С утра не собиралась, а до вечера время есть.
Карим уже научился хохмить в моем духе:
– Значит, до вечера не поедем… можно передохнуть.
– Дышите, Вася, дышите. Воздух чистый, сплошной кислород, выхлопных газов нет.
Не знаю, как он воспринимал мои хохмочки, скорее всего научился пропускать мимо ушей, иначе приходилось бы через слово переспрашивать. Интересно, что же такое ему обо мне сказал Вятич, что Карим на все так спокойно реагирует?
– Карим, а тебе Вятич обо мне что говорил?
– Много что.
– Говорил, что я странная?
Взгляд Карима ответил за него, мол, чего тут говорить, и без предупреждения ясно. Сам Карим сказал иначе:
– Сказал, что тебя надо вернуть обратно живой. – Он покосился на Сильвию и добавил: – Вас обеих теперь.
– Вятич говорил про Сильвию?!
– Нет, но ее тоже надо охранять.
Сильвия, услышав свое имя, тут же встряла:
– О чем он?
– Карим говорит, что тебя надо охранять.
– От кого?
– От драконов.
– Ха! Это их от меня надо охранять! Где вообще ваши драконы, мы уже прошли столько гор, а ни одного не видно.
– Разбежались при одном твоем приближении. Сильвия, пусть живут, а?
– Нет, на обратном пути найдем, когда ты торопиться не будешь. Ты обратно собираешься?
– Обязательно!
Мысль о том, чтобы остаться черт-те где, когда меня ждут дома мои родные, не могла прийти мне в голову даже с самого большого перепоя, а если учесть, что я забыла, когда вообще выпивала, и от кумыса больше не пьянею, то вопрос отпадал сам собой.
Дела монгольские
– Сначала я сломаю хребет этому выскочке Бату, потом пройду его землями и возьму все под себя, а потом пойду дальше до самого океана, туда, куда так и не дошел наглец!
