– Наверное, ты покинул Лондон, потому что все о нас
сплетничали? – с сожалением осведомилась она.
– Частично. Но еще и потому, что не терпелось узнать, как ты
поживаешь. Есть и еще одна причина, – признался он, как-то странно улыбаясь. –
Салли Фарнсуорт прислала записку с просьбой о свидании.
Салли? Девушка, в которую он был влюблен?
– И вы встречались? – поспешно спросила Александра, изучая его
красивое лицо.
– Да.
– Что ты сказал? Что она сделала?!
– Предложение, – сухо бросил Тони. Александра восторженно
рассмеялась:
– И?
– И я попросил дать мне время подумать, – пошутил он. – Нет,
честно говоря, Салли приезжает в гости на следующей неделе. Пусть увидит
собственными глазами, что я могу ей предложить. Я больше не герцог, а когда был
им, не верил, что она может любить меня по какой-то иной причине. Теперь я
убедился, что это не так, но она должна знать: я не очень богат. Только ничего
не говори маме. Я хочу сам ей все объяснить, причем крайне осторожно. Мать не
жалует Салли из-за того, что случилось… раньше.
Александра торжественно кивнула, и они вошли в дом.
– Дорогая, как я рада видеть вас! – воскликнула леди
Таунсенд своим нежным, мелодичным голосом, когда Тони ввел Александру в уютную
маленькую гостиную, где она сидела вместе с Берти, своим младшим сыном. – Как
мы были потрясены и обрадованы, узнав о возвращении Джордана!
Александра ответила на приветствие, с тревогой отмечая,
какой бледной и похудевшей кажется седовласая мать Тони. Очевидно, воскрешение
Джордана из мертвых оказалось слишком большим потрясением для ее слабого
здоровья.
Леди Таунсенд с надеждой посмотрела на дверь.
– Джордан не приехал с вами? – разочарованно спросила она.
– Нет… мне очень жаль… он…
– Как обычно, с головой погружен в работу, – с улыбкой
вмешался Берти, с трудом вставая и тяжело опираясь на палку, с которой не
расставался. – И конечно, намерен не отпускать вас от себя, чтобы вы смогли
возобновить знакомство после его долгого отсутствия.
– У него действительно много работы, – кивнула Александра,
благодарная Берти за его поспешные объяснения. Чуть выше Тони, с рыжеватыми
волосами и зеленовато-карими глазами, он, однако, не отличался красотой, и,
хотя в полной мере унаследовал обаяние Таунсендов, постоянная боль в
изуродованной от рождения ноге оставила на его лице трагическую печать.
Глубокие морщины залегли по обеим сторонам рта, придавая Берти мрачный вид.
Однако это совсем не отражалось на природной жизнерадостности его характера.
– Джордан хотел, чтобы Александра немного освоилась, прежде
чем навестит нас, и собирался сам сопровождать ее, – как ни в чем не бывало
сочинял Тони. – Я обещал Алекс не испортить сюрприз Джордана и не
проговориться, что она успела его опередить и рассказать нам, как он поживает.
– А как он поживает? – поинтересовалась леди Таунсенд.
Чувствуя неловкость оттого, что приходится обманывать этих
прекрасных людей, Александра с радостью и подробно поведала о приключениях
мужа. Как только она ответила на все обеспокоенные вопросы леди Таунсенд о
здоровье Джордана, Тони встал и пригласил Александру немного прогуляться по
саду.
– По этим крошечным морщинкам на лбу я безошибочно заключаю,
что тебя что-то тревожит. Не хочешь поделиться? – спросил он, когда они пересекали
маленький, безупречно подстриженный передний газон, направляясь к саду.
– Сама не знаю, – с сожалением призналась Александра. – С
той минуты, как вдали показался Хоторн. Джордан почему-то изменился. Прошлой
ночью он сказал, что вырос в Хоторне и потому дом всегда наводит его на мрачные
мысли. Но когда я захотела узнать причину, он не ответил. А вчера Смарт говорил
такие странные вещи о родителях Джордана… – продолжала она, впервые со дня
возвращения мужа называя его по имени, и, по-видимому на что-то решившись,
резко спросила:
– Ты можешь рассказать, какими были его родители? Его
детство?
Тони не перестал улыбаться, однако неловко поежился.
– Какая теперь разница?
– Возможно, не было бы никакой, – отчаянно выпалила
Александра, – если бы все, включая тебя, не начинали нервничать, стоит мне
задать эти вопросы.
– А кого ты еще спрашивала?
– Смарта и Гиббонза.
– Не может быть! – охнул Тони, останавливаясь и с шутливым
ужасом глядя на нее. – Не дай Бог, Джордан тебя поймает! Он не одобряет
фамильярности со слугами. Это безусловное табу, хотя моей семейной ветви это не
касается. У нас только шесть слуг, и невозможно не относиться к ним, скорее,
как к друзьям. – Наклонившись, Тони сорвал розу. – Тебе следовало бы спросить у
Джордана.
– Он не ответит. Давным-давно я сказала, что предпочитаю
правду вежливой банальности. А вчера, когда попыталась узнать, почему он не
любит Хоторн, Джордан сказал, что откроет мне мысли и сердце, но пройдет еще
немало времени, прежде чем он сможет обнажить душу. Он утверждает, что нужно
действовать постепенно. И пообещал, что когда-нибудь ответит на все мои
вопросы, – с легкой улыбкой добавила Алекс, вспомнив шутливый тон мужа.
– Господи, – недоуменно пробормотал Тони, уставясь на нее. –
Джордан сказал все это?! Что он готов открыть мысли и сердце?! Обнажит душу?!
Должно быть, он неравнодушен к тебе куда больше, чем я думал. – Тони заправил
розу ей в волосы и пощекотал под подбородком.
– Я должна узнать эту тайну, – настаивала Александра, видя,
что Тони, кажется, тоже не собирается откровенничать.
– Потому что снова начинаешь влюбляться в него?
– Потому что умираю от безобразного, непростительного
любопытства, – уклонилась Александра от прямого ответа и, поскольку Тони был
явно настроен на решительный отказ, тоскливо вздохнула:
– Ну хорошо. Я, кажется, готова полюбить незнакомца, чужого
человека, а он не спешит позволить мне получше его узнать.
Тони поколебался, однако все-таки пожалел Алекс. в – Ну…
поскольку это не праздное любопытство, попытаюсь просветить тебя. Что ты хочешь
знать? Вынув из волос розу, Александра рассеянно повертела стебелек в пальцах.
– Прежде всего объясни, что творилось в Хоторне, когда
Джордан был маленьким? Какое у него было детство?
– В аристократических семьях, – медленно начал Тони, –
наследнику обычно уделяется особое внимание. Джордан, кроме того, был
единственным ребенком, и потому с него не спускали глаз. Мне позволяли лазать
по деревьям и плескаться в лужах, но от Джордана требовали постоянно помнить о
своем положении: быть чистым, аккуратным, пунктуальным, серьезным и ни при
каких обстоятельствах не забывать, что когда-нибудь он станет герцогом. Его
родители были полностью единодушны только в одном – в сознании собственного
превосходства. В отличие от детей других аристократов, которым позволялось
играть в компании сверстников, живущих в поместье, даже если эти дети – сыновья
конюхов, тетя и дядя считали, что Джордану подобает иметь приятелей только
своего круга. И поскольку герцогов и графов в округе не так много, Джордан рос
в полном одиночестве. – Тони взглянул на верхушки деревьев и вздохнул:
