– Немного болит, – признался мистер Джимбл, окуная перо в
чернильницу и выводя фразы, которым будет суждено превратиться когда-нибудь в
«Полное жизнеописание Вольтера».
Девочка зашла ему за спину и попыталась своими маленькими
ручками снять напряжение в мышцах шеи и плеч.
Наконец она отстранилась, но что-то тут же пощекотало щеку
старика. Тот рассеянно почесал зудевшее место, однако мгновение спустя
зачесалась шея, потом правое ухо, и мистер Джимбл с трудом скрыл улыбку, поняв,
что это внучка исподтишка орудует пером.
– Алекс, дорогая, – пробормотал он, – боюсь, какая-то хитрая
маленькая птичка отвлекает меня от работы.
– Но ты слишком много трудишься, – запротестовала девочка,
целуя деда в морщинистую щеку и возвращаясь на свое место, чтобы продолжить
изучение Сократа. Однако уже через несколько минут ее и без того не очень
пристальное внимание привлек червяк, медленно ползущий через порог.
– Если все во Вселенной служит Господнему промыслу, почему,
как ты думаешь, он создал змей? Они такие уродливые. И ужасно противные.
Мистер Джимбл со вздохом отложил перо, но не смог устоять
против ослепительной улыбки внучки.
– Обязательно спрошу у Господа, когда предстану перед ним.
При мысли о том, что дедушка может умереть, Алекс тотчас
помрачнела, но, услышав стук колес экипажа, останавливающегося перед крытым
черепицей коттеджем, молниеносно вскочила и метнулась к открытому окну.
– Это папа! – радостно вскричала она. – Папа приехал из
Лондона!
– Давно пора, – проворчал мистер Джимбл, но Алекс, уже не
слушая, помчалась на улицу и бросилась в сдержанные объятия отца.
– Как поживаешь, цыганочка? – спросил тот без особого
интереса, обозревая дочь, одетую в свой любимый костюм – мужские брюки и
крестьянскую блузу.
Мистер Джимбл поднялся и подошел к окну, хмуро наблюдая, как
красивый мужчина помогает своей дочери усесться в новую изящную карету. «Модный
экипаж, модные наряды, зато мораль и нравственность пещерного жителя», –
рассерженно подумал мистер Джимбл, припомнив, как его дочь Фелисия была
ослеплена внешностью и манерами молодого лондонца с той самой минуты, как его
фаэтон сломался на дороге у самого их коттеджа. Мистер Джимбл весьма неохотно
предложил незваному гостю провести у них ночь, вняв мольбам Фелисии, и даже
позволил дочери прогуляться с незнакомцем и показать тому «прекрасный вид с
холма над ручьем».
Когда совсем стемнело, а молодые люди все не возвращались,
мистер Джимбл отправился на поиски, легко отыскав дорогу при свете полной луны.
Он увидел их у подножия холма, обнаженных, в объятиях друг друга. Джорджу
Лоренсу потребовалось менее четырех часов, чтобы Фелисия забыла о годами
внушаемых ей жизненных принципах и отдалась ему.
Ярость, неукротимая и слепящая, вскипела в мистере Джимбле,
но он нашел в себе силы, ни слова не говоря; скрыться во тьме. Два часа спустя
он вернулся в дом в сопровождении доброго друга, местного викария. Тот нес под
мышкой Библию, без которой было невозможно провести церемонию бракосочетания.
Мистер Джимбл сжимал в руках ружье с целью убедиться, что совратитель дочери
согласится исправить содеянное. Он держал оружие впервые в жизни.
И что хорошего принес его праведный гнев Фелисии? Мистер
Джимбл угрюмо сдвинул брови. Джордж Лоренс купил ей большой обветшавший дом, в
котором вот уже лет десять как никто не обитал, нанял слуг и девять месяцев
после женитьбы даже жил вместе с женой а отдаленном маленьком графстве, где та
родилась. Вскоре после появления на свет Александры Джордж вернулся в Лондон,
где и остался, наезжая в Моршем два раза в год, недели на две-три.
– Он зарабатывает на жизнь как умеет, – объясняла Фелисия
мистеру Джимблу, очевидно, повторяя слова мужа. – Джордж – джентльмен, и
поэтому нельзя ожидать, чтобы он трудился как простой человек. Происхождение и
связи позволяют ему вращаться в нужных кругах, встречаться со сведущими людьми
и узнавать от них, в какое предприятие лучше вложить деньги на бирже и на каких
лошадей ставить на скачках. Только так он может нас содержать. Джорджу,
естественно, хотелось бы, чтобы мы жили с ним в Лондоне, но ведение городского
хозяйства ужасно дорого, а мой муж слишком благороден, чтобы поселить нас в
тесной, неудобной, унылой квартирке, где вынужден обитать сам. Он приезжает так
часто, как может.
Мистер Джимбл сильно сомневался в правдивости слов зятя,
зато был уверен в причинах его появления в Моршеме два раза в год – недаром
тесть пообещал снова одолжить ружье и отыскать его хоть на краю земли, если
Джордж забудет о существовании жены и дочери. Тем не менее не было смысла ранить
Фелисию жестокой правдой, ведь дочь считала себя по-настоящему счастливой. В
отличие от других женщин в крохотном местечке она была замужем за «истинным
джентльменом», что, по мнению глупышки, придавало ей «особое положение» и
давало право смотреть на соседей свысока.
Александра, подобно матери, боготворила Джорджа Лоренса, и
тот во время нечастых и коротких визитов просто купался в море обожания.
Фелисия хлопотала над мужем, как курица-наседка, а Алекс отважно пыталась стать
ему и сыном, и дочерью, и хотя расстраивалась из-за собственной, ничем не
примечательной внешности, однако постоянно носила мужские штаны и увлекалась
фехтованием, чтобы отец мог упражняться, когда приезжал.
Стоя у окна, мистер Джимбл со злостью оглядывал сверкающую
лаком карету, запряженную четверкой резвых породистых лошадок. Для человека,
выделявшего жене и дочери мизерное содержание, Джордж Лоренс правил весьма
модным и дорогим экипажем, да и кони, по-видимому, стоили недешево.
– Как долго ты останешься на этот раз, папа? – осведомилась
Александра, уже сейчас с ужасом думая о той неизбежной минуте, когда отцу снова
придется уехать.
– Всего неделю. Мне нужно срочно отправляться к Лендсдаунам,
в Кент.
– Но почему ты так много разъезжаешь? – вздохнула девочка,
не в силах скрыть разочарование, хотя знала, что отцу тоже тяжело находиться
вдали от них с матерью.
– Приходится, – пожал плечами отец и, когда дочь стала
протестовать, вынул из кармана небольшую коробочку. – Возьми, Алекс, я привез
тебе маленький подарок на день рождения.
Александра с нескрываемым восхищением уставилась на отца,
совершенно позабыв ту печальную истину, что ее день рождения был несколько
месяцев назад и отец даже не позаботился прислать поздравительное письмо. Сияя
аквамариновыми глазами, она открыла коробочку и вынула маленький серебристый
медальон-сердечко.
– Я буду носить его каждый день, всю жизнь, папа, –
прошептала она, стискивая Джорджа в объятиях. – Я так люблю тебя!
Они проехали через крохотную сонную деревушку, поднимая
облака пыли, и Александра гордо махала соседям, стараясь, чтобы все узнали: ее
великолепный красавец отец наконец-то вернулся!
