Джордж ухмыльнулся и потер заросший щетиной подбородок.
– Неужели? – почтительно продолжал он. – Несколько любовниц?
– Нет, – поправил Джордан, скрипя зубами от боли, – не
одновременно.
– Где тебя держали все три месяца? Я не видел тебя с тех
пор, как лягушатники привезли нас сюда.
– У меня были отдельные комнаты и заботливый уход, –
язвительно произнес Джордан, имея в виду глубокое сырое подземелье, куда его
бросали между пытками, едва не сводившими с ума от боли.
Его товарищ встревоженно оглядел Джордана, но постарался
спросить как можно беспечнее:
– Что ты сделал лягушатникам такого, что они невзлюбили тебя
куда больше, чем меня?
Кашель разрывал грудь, и Джордан стиснул зубы, стараясь
сдержать крик.
– Назвал им свое имя.
– И что же?
– Оказалось, они его хорошо помнят… – охнул Джордан, пытаясь
не потерять сознания, – еще с Испании, Джордж недоуменно пожал плечами:
– Они сотворили с тобой такое лишь потому, что ты им насолил
в Испании?
Ослабевший Джордан едва кивнул:
– И… потому что… считают… будто я все еще… могу дать им…
сведения… военного… характера.
– Послушай, Хоторн, – в отчаянии попросил Джордж, – ты
что-то бормотал насчет побега, когда приходил в себя. У тебя есть план?
Еще один слабый кивок.
– Я хочу бежать с тобой. Но, Хоторн, ты не переживешь таких
побоев еще раз. Постарайся вести себя потише. Не нужно злить тюремщиков.
Голова Джордана свесилась набок. Он наконец потерпел
поражение в битве с тьмой.
Джордж, присев на корточки, тяжело вздохнул. «Версаль»
потерял столько людей в кровавой битве с «Ланкастером», что французский
капитан, выудивший из воды трех англичан, заменил ими погибших матросов. Один
из них умер от ран через день. Не последует ли за ним и этот неукротимый
строптивец?
Глава 16
Ко времени бала в доме лорда и леди Донли, который должен
был состояться через две недели после дебюта Александры в обществе, девушка
дошла до такого ужасного состояния, что почти не могла говорить; она
чувствовала, что уже никогда не рассмеется от радости и не найдет утешения в
слезах. Однако судьба распорядилась иначе.
По настойчивому требованию вдовствующей герцогини девушка
вежливо, но неохотно согласилась танцевать с лордом Понсонби, неповоротливым,
нудным, жеманным фатом средних лет, который, в полном соответствии с модой,
пришепетывал, грассировал, одевался как павлин и напыщенно уведомил ее во время
танца, что слывет в обществе человеком необычайно тонкого ума и прекрасно
образованным. Сегодня он был облачен в оранжевые атласные панталоны до колен,
из которых выпирал круглый живот, атласный жилет цвета сливы и длинный желтый
парчовый фрак, так что при одном взгляде на него Александре представлялась
огромная перезрелая дыня.
Когда танец закончился, вместо того чтобы подвести
Александру к герцогине, сэр Понсонби, который, как слышала девушка, отчаянно
нуждался в богатой жене, способной заплатить его громадные карточные долги,
повлек ее в противоположном направлении.
– Прошу вас посидеть немного со мной в этом чудесном
алькове, ваша светлость. Вдовствующая герцогиня упоминала вчера, что вы
интересуетесь философией, и я буду рад немного просветить вас насчет одного из
величайших философов древности – Горация.
Девушка немедленно поняла, что герцогиня, должно быть,
крайне встревожена отсутствием у нее поклонников, если вынуждена признаваться
Понсонби в не совсем приличествующих даме увлечениях Александры.
– Пожалуйста, не волнуйтесь, – уговаривал сэр Понсонби, не
правильно истолковав причину колебаний Александры. – Я постараюсь ни на минуту
не забывать, что вы дама и как таковая не способны понять сложности и тонкости
логических построений. Положитесь на меня, я постараюсь не вдаваться в детали.
Девушка слишком пала духом, чтобы возмутиться столь
уничижительной оценкой умственных способностей прекрасного пола, и, потерпев
такое крушение, испытала легкую неприязнь к человеку, имевшему наглость
обращаться с ней подобным образом. Боже, у него не хватало мозгов даже на то,
чтобы не выглядеть корзиной с фруктами!
Изобразив на лице вежливый интерес, она позволила Понсонби
подвести ее к алькову, отделенному от бальной залы шторами из алого бархата,
подхваченными такими же бархатными шнурами. Только очутившись в алькове,
Александра поняла, что там уже есть кто-то – молодая женщина в роскошном
платье, с гордым патрицианским профилем и сверкающими волосами цвета золотой
канители стояла у открытой стеклянной двери, полуобернувшись к ним, по-видимому
наслаждаясь мгновениями одиночества и свежим воздухом.
Заслышав шаги, дама оглянулась, и Александра сразу узнала
леди Мелани Камден, прелестную молодую жену графа Камдена, только что
вернувшуюся в Лондон из деревни, где она гостила у сестры. Александра
присутствовала на балу, где впервые в этом сезоне появилась графиня Камден.
Девушка издали наблюдала, как толпа самых блестящих молодых людей и дам
осаждает леди Камден, приветствуя ее с нескрываемым восторгом. Александра с
легкой завистью подумала тогда, что леди Мелани в отличие от нее, несомненно,
принята обществом.
Поняв, что они нарушили уединение дамы, Александра робко
улыбнулась, безмолвно извиняясь за вторжение. Графиня приняла извинение легким
наклоном головы и безмятежно повернулась к стеклянной двери.
Лорд Понсонби, однако, либо не заметил графиню, либо решил
попросту не обращать на нее внимания. Налив себе бокал пунша из чаши, стоявшей
на столе, он прислонился к одной из мраморных колонн и разразился напыщенными и
крайне неточными рассуждениями на тему философских изречений Горация о
честолюбии. Правда, при этом он упорно не сводил глаз с груди Александры.
Девушка, не привыкшая к тому, что ее раздевают взглядом,
пусть даже такое ничтожество, как Понсонби, была настолько смущена и
расстроена, что едва заметила, как он ничтоже сумняшеся приписал афоризм Сократа
Горацию, а также тот интересный факт, что графиня Камден при этом быстро
оглянулась, словно испугавшись.
Минуту спустя лорд Понсонби самоуверенно объявил:
– Я согласен с Горацием, который утверждает, что «честолюбие
– одна из самых сильных страстей, бушующих в человеческом сердце, и каких бы
высот мы ни достигали, все равно не удовлетворяемся этим и хотим большего…»
Вконец выведенная из себя этим неотступным взглядом и не
сознавая, что леди Камден обернулась и слушает лорда Понсонби со смесью неверия,
удивления и плохо скрытого веселья, Александра еле слышно пробормотала:
