– М-Макиавелли.
– Гораций, – возразил сэр Понсонби. Внезапно, к ужасу
Александры, это нелепо одетое существо поднесло к глазам лорнет и направило его
на вздымающуюся над корсажем белоснежную плоть, одновременно пытаясь небрежно
опереться о колонну. К несчастью, увлекшись столь соблазнительным зрелищем, он
не удосужился оглянуться, чтобы проверить, где именно находится колонна.
– Теперь вы, возможно, начали немного разбираться, –
провозгласил он, откидываясь назад и широко разводя руками, – почему изречения
Горация заставили… А-а-ай!
Он с шумом рухнул навзничь, перевернув столик с чашей и
сорвав занавеску, и приземлился в этой неприличной позе у ног трех потрясенных
джентльменов, как никогда напоминая в эту минуту огромную вазу с фруктами,
политыми пуншем.
Не в силах подавить безумное желание расхохотаться,
Александра зажала рукой рот, развернулась и оказалась лицом к лицу с графиней
Камден, которая, в свою очередь, прикрыв рот, уставилась на Александру. Плечи
Мелани тряслись, огромные зеленые глаза влажно блестели. Молодые. женщины, не
сговариваясь, бросились к двери так поспешно, что столкнулись при этом, и
выскочили на балкон. Только оказавшись в безопасности, они прислонились к стене
и разразились звонким хохотом.
Не обращая внимания на то, что холодный камень впивается в
лопатки, они смеялись и смеялись, изнемогая от чистой, незамутненной радости,
задыхаясь и вытирая катившиеся по щекам слезы.
Когда ураган немного утих, сменившись короткими приступами
смешков, графиня Камден повернулась к Александре и, заикаясь, пробормотала:
– Л-лежа на сп-пине, он в-выглядел в точности как гигантский
поп-пугай, свалившийся с д-дерева.
– Ну а мне он показался вазой с фруктами, нет… с фруктовым
пуншем, – объявила Александра, едва ворочая языком, и обе снова расхохотались.
– Б-бедняга Понсонби, – хихикнула леди Камден, – сражен во
цвете лет призраком Макиавелли за то, что приписал его слова Горацию.
– Вполне в духе Макиавелли, – выдохнула Александра.
И две элегантно одетые молодые женщины в который раз
предались безграничному веселью с восторгом босоногих ребятишек, резвящихся на
лугу.
Когда они наконец успокоились, Мелани, с трудом переводя
дух, облокотилась на перила и с нескрываемым любопытством посмотрела на
Александру.
– Откуда вы знали, что эта мерзкая личность перепутала
Горация с Макиавелли?
– Я читала и того и другого, – виновато призналась
Александра после долгой паузы.
– Кошмар! – с притворным ужасом охнула графиня. – Впрочем, я
тоже.
Александра широко раскрыла глаза:
– Но у меня создалось впечатление, что на женщину, читающую
классиков, ложится несмываемое клеймо синего чулка.
– Обычно именно так и бывает, – беспечно кивнула Мелани. –
Но в моем случае общество склонно смотреть сквозь пальцы на слишком… неженский
интерес к вещам, выходящим за пределы вышивания и мод.
Александра наклонила голову набок, не сводя зачарованного
взгляда с Мелани:
– Но почему?
В голосе леди Камден послышалась нежность:
– Потому что мой муж уничтожит любого, кто посмеет усомниться
в том, что его жена – само совершенство.
Неожиданно она пристально уставилась на Александру и с
подозрением осведомилась:
– Вы играете на музыкальных инструментах? И если да,
предупреждаю: я все равно не приду послушать вас – я не делаю исключений даже
для подруг. Простое упоминание о Бахе или Бетховене заставляет меня немедленно
бежать за нюхательной солью, а вид арфы повергает в обморок.
Александра весь год училась играть на фортепьяно, поскольку
герцогиня сказала, что умение владеть хотя бы одним музыкальным инструментом
абсолютно необходимо каждой благородной девице. И теперь она никак не могла
поверить, что слышит подобные речи из уст той, которую надменная элита считала
законодательницей мод.
– Я брала уроки игры на фортепьяно, но не настолько
преуспела, чтобы выступить на публике, – нерешительно пролепетала девушка.
– Превосходно, – с огромным удовлетворением заключила
Мелани. – Вы любите ездить по магазинам? Делать покупки?
– Признаться, я нахожу это крайне утомительным.
– Идеально. И последнее. Вы поете?
Александра, которой не слишком хотелось признаваться в
отсутствии таланта пианистки, теперь почему-то не спешила открыть, что любит
петь.
– Боюсь, что так.
– Никто из нас не совершенен! – жизнерадостно и великодушно
объявила графиня Камден. – Кроме того, я целую вечность мечтала о знакомстве с
женщиной, читавшей Горация и Макиавелли, и не желаю упустить возможность
подружиться с вами только потому, что вы поете. Надеюсь, у вас не очень хороший
голос?
Александра беспомощно пожала плечами – близкие знали, что у
нее прекрасный мягкий тембр и идеальный слух.
Мелани, увидев ответ в смеющихся глазах девушки, с
комическим ужасом всплеснула руками:
– Но вы хотя бы не часто злоупотребляете этим талантом?
– Нет. – Поперхнувшись смешком, Александра непочтительно
добавила:
– И если это поднимет меня в вашем мнении, уверяю, что я
способна вести светскую беседу не больше пяти минут, после чего мгновенно
увядаю.
И, с облегчением покончив с некоторыми из самых священных
условностей, обе, вот уже в который раз, предались веселью.
А в это время в бальной зале дома 42 по Риджент-стрит гости
танцевали, обменивались шутками и сплетнями, не подозревая, какое знаменательное
событие происходит за стеклянными дверями балкона. Только мигающие звезды стали
свидетелями того, что две родственные души наконец-то нашли друг друга.
– В таком случае, – торжественно провозгласила Мелани, когда
они немного успокоились, – позвольте предположить, что наши беседы не
подействуют на вас столь печальным образом. – И, решительно отбросив дальнейшие
формальности, леди Камден тихо сказала:
– Мои близкие друзья зовут меня Мелани.
На какое-то кратчайшее мгновение ощущение счастья
захлестнуло Александру, но беспощадная реальность тут же вторглась в мечты, и
девушка поняла, что друзья Мелани Камден вряд ли примут ее в свое общество.
Весь свет уже считал Александру круглой дурочкой. Ее осудили и вынесли
приговор. Очевидно, Мелани слишком недолго пробыла в Лондоне, чтобы это знать.
Внутри у Александры все болезненно сжалось при мысли о пренебрежительных
взглядах, направленных на Мелани, стоит ей появиться в бальной зале об руку с
Александрой.