– Да, ни одно решение не кажется мне подходящим, – кивнул
Тони.
Лицо герцогини осветилось плохо скрытой радостью.
– Я знала, что ваше мнение совпадет с моим. Вы человек,
обладающий даром глубочайшего понимания и сострадания, Энтони.
– Э-э… спасибо, бабушка, – пробормотал Энтони, явно
застигнутый врасплох столь непривычными похвалами обычно суровой,
неразговорчивой родственницы.
– И теперь, когда мы выяснили, что полностью сходимся во
взглядах, я должна попросить вас об одном одолжении.
– Все, что угодно.
– Женитесь на Александре.
– Все, что угодно, кроме этого, – быстро поправился Энтони,
мрачно глядя на бабушку.
В ответ та лишь подняла брови и уставилась на внука с таким
презрением, словно он только сейчас катастрофически упал в ее глазах. Именно
таким взглядом она вот уже полвека эффективно усмиряла непокорных, запугивала
слуг, заставляла замолчать детей и подавляла мятеж всякого, кто осмеливался
выступить против, включая мужа и детей. Только Джордан был способен
хладнокровно выдержать этот взгляд. Джордан и его мать.
Однако Энтони не обладал столь счастливым даром и сейчас
чувствовал себя тем же двенадцатилетним мальчиком, которому достаточно было
этого взгляда, чтобы броситься в классную комнату и приняться зубрить
ненавистную латынь. Он вздохнул и в отчаянии огляделся, словно пытаясь найти
способ незаметно исчезнуть. Но ничего не вышло.
Герцогиня безмолвно выжидала. Молчание также было грозным
оружием ее арсенала. В подобные минуты она всегда к нему прибегала. Это так
умно, так мило, гораздо более утонченно и возвышенно – терпеть в вежливом
молчании, пока жертва прекратит борьбу, нежели пытаться прикончить ее далеко не
всегда необходимым словесным огнем.
– Вы, кажется, не совсем понимаете, чего просите, –
рассерженно выпалил Тони.
Его отказ сдаться и выкинуть белый флаг побудил герцогиню
поднять брови чуть выше, словно теперь она была не только разочарована, но и
раздражена, и все потому, что сейчас ей придется дать предупредительный залп.
Однако она сделала это не колеблясь и попала в цель, чего, впрочем, и ожидал
Энтони. В словесных баталиях победа обычно оставалась за герцогиней.
– Я искренне надеюсь, – процедила она с едва заметным
пренебрежением, – что вы не намереваетесь утверждать, будто не увлечены
Александрой? – А если все же намереваюсь?
По виду герцогини стало ясно, что она готова открыть огонь
из всех орудий, если услышит еще хоть малейшее возражение.
– Совершенно ни к чему пускать в ход тяжелую артиллерию, –
загадочно предупредил Энтони, поднимая руки в знак перемирия. Хотя он не
выносил мысли о том, что в любом поединке характеров она по-прежнему способна
низвести его до уровня младенца, однако был достаточно взрослым и мудрым, чтобы
понимать: спорить с бабкой, которая к тому же права, – дело совершенно
безнадежное и не очень умное. – Не отрицаю, это действительно так. Более того,
я сам не раз подумывал об этом…
Брови герцогини вновь приняли обычное положение, и она
одарила его чуть заметным царственным наклоном головы – жест, означающий, что,
возможно, у внука появился крохотный шанс завоевать ее благосклонность.
– Вы очень рассудительны. – Она всегда была великодушна к
побежденным.
– Я по-прежнему не согласен с тем, что вы предлагаете, но
готов все обсудить с Алекс и оставить за ней право решать.
– У Александры в этом вопросе выбора не больше, чем у вас,
дорогой, – объяснила герцогиня, настолько обрадованная, что невольно употребила
ласковое слово, не ожидая обычного перерыва в несколько недель, прежде чем
простить его за длительную капитуляцию. – И нет никакой необходимости мучиться
вопросом, когда и где побеседовать с ней, поскольку я приказала Хиггинсу
просить Александру присоединиться к нам… – она осеклась, услышав стук в дверь,
– …сейчас.
– Сейчас?! – взорвался Тони. – Но это невозможно! Внизу
дожидаются трое, приехавшие просить ее руки.
Однако герцогиня небрежным жестом отмела все возражения:
– Я прикажу Хиггинсу их отослать.
И прежде чем Энтони смог пробормотать хоть слово, она сама
распахнула дверь. На пороге показалась Александра, и Энтони потрясенно увидел,
как умело меняет тактику герцогиня. Ее лицо мгновенно застыло в недовольной
гримасе.
– Александра, – объявила она строго, однако не без
сочувствия, – ваше поведение дает нам повод обеспокоиться. Я знаю, вы не хотели
бы волновать меня, ведь я уже немолода…
– Волновать вас, мадам? – расстроенно повторила девушка. –
Мое поведение? Но что я сделала?
– Я объясню, – пообещала герцогиня и разразилась длиннейшей
тирадой, намеренно предназначенной для того, чтобы встревожить, запугать и
принудить Алекс броситься в объятия Энтони в ту минуту, как за герцогиней
закроется дверь.
– Конечно, мы очутились в этой ужасной ситуации не только по
вашей вине, – ринулась она в наступление. – Но совершенно ясно, что, не узнай
вовремя Энтони о вашей поездке в Кадбери с сэром Марбли и не успей догнать
экипаж, вы оказались бы в Уилтоне, безнадежно скомпрометированная и вынужденная
стать женой этого негодяя. Вы больше не можете перепархивать от одного
поклонника к другому и беззаботно флиртовать! Все считают, что вы прекрасно
проводите время, и только я знаю правду! Вы ведете себя подобным недопустимым
образом, желая досадить Джордану. Хотите показать, что можете соперничать с
ним, и воздать ему мерой за меру. Но ваши весьма невинные проделки не могут
сравниться с тем, что вытворяют некоторые джентльмены, особенно такие, как
Джордан. Кроме того, – провозгласила она, повышая голос, – Джордан мертв.
Александра недоуменно уставилась на герцогиню:
– Я знаю.
– Превосходно. Тем более нет причин продолжать эту комедию.
– Герцогиня, в крайне редком проявлении нежных чувств, погладила девушку по
щеке. – Уймитесь, прежде чем нанесете непоправимый вред собственной гордости и
фамильной чести. Вы должны поскорее выйти замуж, дорогая, и я, искренне любящая
вас, желаю, чтобы этим мужем стал Энтони. Кстати, Энтони во всем со мной
согласен.
Опустив руку, она дала заключительный залп из всех орудий.
– Вам необходимо чем-то занять себя, кроме развлечений,
Александра, и нет ничего более подходящего, чем муж и дети. Боюсь, беспечные
веселые деньки закончились. Настал час расплаты. Гардероб для лондонского
сезона стоил огромных денег, а их у нас не так уж и много. Оставляю вас и
Энтони обсудить детали.
Послав благосклонную улыбку Александре и многозначительную –
внуку, она величественно поплыла к двери, но у самого порога обернулась.
