Джордан не раз думал о том, что Тони, вероятно, не очень
обрадуется, когда неожиданно вернувшийся кузен лишит его титула и поместий, но
даже это было менее неприятным, чем неотвязные подозрения. Неужели Тони
участвовал в заговоре с целью избавиться от двоюродного брата? Однако Джордан
отказывался этому верить. Пока не получит веских доказательств.
Да, он гнал прочь эти мысли, терзавшие мозг днем и ночью. Но
в ушах постоянно звучали слова одного из убийц, подслушанные им за мгновение до
того, как он потерял сознание: «Тот парень заплатил, чтобы мы его прикончили,
Джейми… а не тащили на судно…»
Джордан решительно выпрямился. Вполне возможно, что какой-то
оскорбленный муж, например старик Грейнджфилд, послал по его следу наемников.
Существует немало способов выяснить имя врага. Сегодня же Джордан жаждал
насладиться домашним уютом и радостью возвращения.
Вспомнив о скором появлении на Аппер-Брук-стрит, Джордан
страстно захотел сделать все сразу – пожать руку Хиггинсу, обнять бабушку и
отереть слезы счастья с ее щек. Хлопнуть по плечу Тони и поблагодарить за
прекрасное управление делами во время его отсутствия. И не важно, сколько денег
успел потерять Тони – а Джордан был совершенно уверен, что кузен безнадежно
запутался в бесчисленных финансовых тонкостях, – он всегда будет благодарен
брату.
После этого Джордан примет ванну и переоденется. А потом…
потом ему нужна Александра. Из всех неотложных дел разговор с его молодой
«вдовой» беспокоил Джордана больше всего. Ее детская привязанность к нему,
несомненно, доставила ей немало страданий. Она была как тростинка, когда он
впервые ее увидел, – теперь, вероятно, превратилась в скелет. Господи, что за
ужасную жизнь она вела с тех пор, как встретилась с ним!
Правда, Александра скорее всего изменилась… хотя он
надеялся, что перемены не будут слишком заметны. Разумеется, она стала
настоящей женщиной, достаточно взрослой, чтобы выполнять супружеский долг и
иметь детей. Он привезет ее в Лондон и сам введет в общество. Впрочем, они не
останутся в столице надолго. У него хватило времени решить, как он собирается
провести остаток своих дней. Теперь Джордан знал, в чем смысл истинных
ценностей и чего он хочет добиться – обрести смысл жизни, иметь настоящую
семью, а не тот светский брак по расчету, в котором муж и жена каждый идут
своей дорогой. Он страстно желал любви, которую Александра когда-то пыталась
ему подарить, любви, давшей ему стимул бороться и выжить. В благодарность за
это он станет всю жизнь баловать Алекс, лелеять и оберегать. Возможно, любовь
вообще защищена от окружающего мира. Или дело в доверии? Должен ли мужчина
верить, что жена не изменится и останется преданной ему независимо от того, где
она и в каком окружении? Очевидно, там, где речь идет об Александре, это чистая
правда. Он не ведал доверия и ничего не знал о любви, но Алекс была воплощением
того и другого и когда-то сама вызвалась научить его. А теперь Джордан готов
позволить ей попытаться.
Он силился представить, как она выглядит сейчас, но перед
глазами неизменно вставало смеющееся лицо с огромными аквамариновыми глазами.
Почти хорошенькое. Почти. Его «смешная мордашка».
Год она была в трауре, а потом под присмотром вдовствующей
герцогини изучала правила этикета. Возможно, Алекс появится в обществе осенью,
во время малого сезона, если, конечно, бабушка выполнила посмертное желание
Джордана и решила «обтесать» ее.
Однако хуже и вероятнее всего, Александра, сломившаяся под
грузом отчаяния и тоски, вернулась в свой убогий дом в Моршеме и скрывается от
людей… или… о Боже, только не это… лишилась разума после всего пережитого!
Наконец фаэтон остановился перед домом, и Джордан, выйдя, задержался на
ступеньках крыльца, чтобы как следует оглядеть элегантный трехэтажный особняк с
изящными решетками и высокими окнами. Все казалось таким знакомым и
одновременно чужим.
Он поднял тяжелый полированный молоток и постучал, готовясь
увидеть Хиггинса, который, конечно, со слезами радости бросится ему на шею.
Дверь широко распахнулась, и на пороге появился незнакомый
слуга.
– Что вам угодно? – осведомился он, вглядываясь в Джордана
сквозь очки в проволочной оправе.
– Кто вы? – в свою очередь, недоуменно пробормотал тот.
– Я мог бы спросить то же самое у вас, сэр, – надменно
ответствовал Филберт, оглядываясь в поисках Пенроуза, который, естественно, не
слышал стука.
– Я Джордан Таунсенд, – резко бросил гость, зная, что лишь зря
потратит время, убеждая слугу, что он. а не Тони носит титул герцога Хоторна.
Протиснувшись мимо лакея, Джордан вошел в мраморный холл. – Пошлите мне
Хиггинса.
– Мистера Хиггинса нет дома.
Джордан нахмурился, жалея, что Хиггинс или Рамзи не могут подготовить
бабушку к его неожиданному появлению. Быстро шагнув вперед, он заглянул в
большой салон справа и гостиную поменьше слева. Полно цветов, и ни одного
человека. Повсюду расставлены корзины белых роз и зелени.
– Мы сегодня даем прием?
– Да, сэр.
– В честь возвращения блудного сына, как в конце концов
окажется, – ухмыльнулся Джордан. – А где ваша хозяйка?
– В церкви, – объяснил Филберт, разглядывая высокого
загорелого джентльмена. – А хозяин? – Тоже в церкви, конечно.
– Вне всякого сомнения, молится за мою бессмертную душу, –
пошутил Джордан и, полагая, что Тони, конечно, оставит на прежнем месте
Мэтисона, его камердинера, осведомился:
– Надеюсь, Мэтисон дома?
– Совершенно верно, – кивнул Филберт, с изумлением наблюдая,
как неизвестный член семьи Таунсенд поднимается по лестнице и одновременно
отдает приказы:
– Немедленно пошлите ко мне Мэтисона. Я буду в золотой
комнате. Скажите, что мне нужно срочно принять ванну и побриться. И
переодеться. Пусть принесет одежду, предпочтительно мою, но сойдут и вещи Тони
и даже его собственные – словом, все, что он может стянуть.
Джордан поспешно прошел мимо хозяйских покоев, теперь,
вероятно, занятых Тони, и открыл дверь в золотую спальню для гостей, далеко не
столь роскошную, но в его глазах – самую прекрасную на свете. Сбросив плохо
сидевший редингот, одолженный капитаном «Фолкона», Джордан швырнул его на стул,
расстегнул сорочку и принялся снимать штаны, когда в комнату с видом
разъяренного пингвина ворвался Мэтисон – полы черного фрака развеваются, грудь
выпячена, лицо раскраснелось от негодования.
– Кажется, лакей перепутал ваше имя, сэр… Господи! –
Камердинер застыл как вкопанный. – Господи Боже, ваша светлость! Господи Боже!
Джордан улыбнулся. Это больше походило на возвращение домой,
как он его себе представлял.
– Уверен, Мэтисон, вы крайне благодарны Всевышнему за мое
появление. Однако в данный момент я был бы так же благодарен вам всего лишь за
ванну и приличную одежду.