Да, за последние пятнадцать месяцев она стала честолюбивой.
И прекрасной. Ослепительно прекрасной женщиной, с блестящими волнистыми
волосами, рассыпанными по плечам и поразительно контрастирующими с
алебастрово-прозрачной кожей, сверкающими зеленовато-голубыми глазами и нежными
розовыми губами. По сравнению с бесцветными блондинками, считавшимися в
обществе признанными красавицами, Александра была неизмеримо более привлекательна.
Он испепелял ее жестким взглядом, убежденный в правоте своих
оценок, и все-таки, несмотря на все свидетельства, не мог найти и малейшего
следа хитрости и вероломства в искрившихся гневом глазах и раскрасневшемся
рассерженном лице. Взбешенный собственным упорным нежеланием увидеть ее наконец
в истинном свете и покончить со всеми иллюзиями, Джордан повернулся и
направился к двери. Александра молча смотрела ему вслед, обуреваемая мириадами
противоречивых эмоций, включающих одновременно бешенство, облегчение и тревогу.
В дверях он остановился, и Алекс мгновенно сжалась.
– Я перееду сюда завтра. А пока прошу следовать моим
приказам. Вы не должны нигде показываться с Тони.
Судя по голосу, в случае неповиновения ее ожидала ужасная
кара. Но хотя Алекс и представить боялась, в чем она будет заключаться, тем
более что ей совсем не хотелось выезжать и очутиться лицом к лицу с
необходимостью терпеть последствия сегодняшнего скандала, ее все-таки задели
его угрозы.
– Кроме того, вы не смеете покидать этот дом. Я достаточно
ясно выразился?
Пытаясь скрыть страх и тревогу, Александра великолепно
небрежным жестом отмахнулась, пожала плечами и объявила:
– Я бегло говорю на трех языках, ваша светлость. Один из них
– английский.
– Вы, кажется, делаете мне замечание? – зловеще-вкрадчиво
осведомился Джордан.
Мужество боролось в Александре со здравым смыслом, но ни то
ни другое не взяло верх. Боясь броситься в атаку и не желая отступать, она
постаралась усмирить его тоном взрослого, увещевающего неразумного капризного
ребенка – У меня нет ни малейшего желания обсуждать что бы то ни было, пока вы
в таком безрассудном настроении.
– Александра, – прогремел он, – если вы решили проверить, до
какой крайности можете довести меня, знайте, что это и есть предел. В моем
нынешнем «безрассудном настроении» ничто не даст мне большего удовлетворения,
чем решение запереть эту дверь и в следующие десять минут сделать все, чтобы вы
не могли сидеть по крайней мере неделю. Надеюсь, вы меня поняли?
Перспектива быть высеченной, словно непослушное дитя,
окончательно лишила Александру с таким трудом обретенной уверенности и
заставила почувствовать себя такой же неловкой и беспомощной в его присутствии,
как полтора года назад. Она гордо вздернула подбородок, но ничего не ответила,
только яркая краска унижения выступила на щеках и слезы обиды обожгли веки.
Пригвоздив ее к полу долгим взглядом и убедившись, что она
достаточно запугана, Джордан решительно переступил порог и даже не подумал
кивнуть на прощание.
Два года назад Александра не была знакома с правилами
этикета, которым неуклонно следовали воспитанные леди и джентльмены, и не
понимала, что Джордан оскорбляет ее, не утруждая себя поклоном, поцелуем руки
или просто вежливым обращением. Стоит только вспомнить, как он даже не разрешил
называть себя по имени!
Теперь же она с бешенством и как никогда ясно припомнила все
эти оскорбления, прошлые и нынешние.
Александра подождала, пока не услышала стук входной двери, и
только потом, двигаясь словно во сне, вышла из гостиной и поднялась в свою
комнату. Борясь с тоской и отчаянием, она побыстрее отпустила горничную и
машинально сняла платье. Он вернулся! И стал еще хуже: куда более надменный,
властный, совершенно бессердечный человек с диктаторскими замашками. И она
замужем за ним. Замужем! При одной мысли об этом разрывалось сердце.
Еще утром все было простым и ясным. Она встала и оделась,
чтобы ехать в церковь. Однако через три часа выяснилось, что она жена совсем
другого человека. Недостойного. Чужого.
Сердито вытерев ладошкой слезы, Александра уселась на диван
и обхватила себя руками, безуспешно пытаясь хотя бы на миг забыться.
Воспоминания терзали душу, мучая ее живыми, совершенно реальными образами
безмозглой, глупенькой, влюбленной девчонки, которой Алекс была когда-то. Вот
она и Джордан в саду Роузмида…
«Вы прекрасны, как „Давид“ Микеланджело, – выпалила она
тогда. – Я люблю вас!»
И когда он овладел ею, Алекс едва не потеряла сознание в его
объятиях и тошнотворно-сентиментально лепетала о том, какой он мудрый, сильный
и чудесный.
– Господи Боже, – простонала она вслух при мысли о том, как
заявила Джордану, этому омерзительному развратнику, что он, очевидно, плохо
знает женщин! Неудивительно, что он ухмыльнулся!
Александра всхлипнула, но тут же взяла себя в руки. Это
чудовище не дождется ее слез! Она уже пролила их целое море, когда рыдала у
надгробной плиты!
В памяти всплыли жестокие слова Тони: «Джордан женился на
вас из жалости… не хотел и не собирался жить с вами… намеревался оставить в
Девоне, а потом вернуться и возобновить связь с Элиз… уже после свадьбы он
посетил любовницу… это он сказал ей, что ваш брак вынужденный…»
В дверь негромко постучали, но Александра, погруженная в
невеселые мысли и истерзанная страданиями, не слышала ничего, пока Мелани не
заглянула в комнату.
– Алекс?!
Александра, встрепенувшись, повернула голову. Мелани
достаточно было одного взгляда на измученное, залитое слезами лицо, чтобы
броситься к подруге.
– Создатель! – прошептала она в ужасе, вставая на колени
перед Александрой и вынимая платочек. – Почему вы плачете? Что он сделал с
вами? Злился? Кричал? Или… или ударил?
Александра конвульсивно сглотнула и попыталась что-то
сказать, но мешал комок в горле. Кроме того, муж Me-дани – ближайший друг
Джордана, и теперь неизвестно, чью сторону она примет.
Поэтому Алекс лишь покачала головой и взяла у Мелани платок.
– Алекс! – с растущей тревогой вскричала та, правильно
истолковав настороженный взгляд Александры. – Пожалуйста, не молчите! Я ваша
подруга и всегда ею останусь!
Когда-то Александра призналась Мелани, что вела себя как
слепая дура во всем, что касалось Джордана, однако ни разу не упомянула о
полнейшем отсутствии чувств к ней с его стороны. Кроме того, Алекс привыкла
скрывать свое унижение, весело подшучивая над собой. Однако теперь Мелани стала
свидетельницей ее безмолвных терзаний, и Александра, запинаясь, поведала
наконец все постыдные подробности своих отношений с Хоком, ничего не скрывая. В
продолжение рассказа Мелани часто и сочувственно качала головой, пока Алекс
воскрешала в памяти свои наивные признания, но ни разу не улыбнулась, когда
подруга объявила о намерении мужа запереть ее в девонском доме. Кроме этого,
Александра вкратце описала трагические приключения Джордана.
