Яков выслушал все наставления, собрался и с сознанием собственной важности отправился выполнять поручение. К отцу примчался Лев:
– Отче, дозволь и мне со стольником! Я им покажу, как земли Галицкие черниговским боярам раздавать!
Но отец был сдержан:
– Лев, для тебя дело найдется и дома, а с боярами надо сначала словом, пусть Яков строго поговорит.
– Зря ты Якова отправил, он только на словах строжить и умеет!
– А мне это и нужно. Пусть скажет строго, а дружина за его спиной словам весу добавит. Силу в последнюю очередь применять надо, когда уж слово понимать перестанут, иначе только и будешь делать, что с дружиной по округе мотаться и наказывать.
Лев подумал, что сам отец именно так и поступал раньше. Видно, тоже на чужбине кое-чему научился…
Яков ничем, кроме ума, не вышел, ни ростом, ни статью, ни осанистостью. Был моложе, все старался держать себя важно, полагая, что так солидней выглядит. Но однажды нечаянно подглядел, как насмешник слуга показывал его другим, дворня покатывалась со смеху, выглядело действительно смешно. Другой бы шкуру спустил с пересмешника, а Яков задумался. Если и впрямь так нелепо, то к чему надуваться и вышагивать, как гусь? Слуге ничего не сказал, а за собой стал следить.
Но стольник, кроме ума, обладал еще взглядом, мог смотреть, буравя собеседника, и мало кто этот взгляд выдерживал.
Яков отправился в Бакоту в сопровождении действительно солидного отряда дружинников. Уже недалеко от самого городка они вдруг столкнулись с обозом, направлявшимся в сторону Киева. Стольник поднял руку:
– Стой!
Несколько всадников, сопровождавших обоз, беспокойно приглядывались к княжеской дружине. Их руки легли на рукояти мечей. Сидевший в санях человек вроде и не боярского рода, одет попроще… вскочил, закричал:
– Чего встали?! Чего встали?
Теперь уже забеспокоился стольник, не понравилась ему эта встреча. Подъехал ближе:
– Что за обоз, что везете и куда?
– А чего это я тебе ответ давать должен?! Мой обоз, а что везу, то мое дело!
– Я княжий стольник Яков, а потому властью князя велю ответ держать! Ты кто таков?!
Хозяин обоза фыркнул:
– Князя? Какого князя, уж не того ли, что у угров зад просиживал, пока по Галичине Батыево войско хозяйничало?
Яков понял, что разговора не получится, махнул рукой:
– Поворачивай к Бакоте!
– И не помыслю! Обоз мой, куда хочу, туда и еду!
Один из дружинников соскочил с коня и поднял рогожу, прикрывающую сани. Там плотно лежали мешки с солью. Вот оно что, коломыйскую соль везут…
– Поворачивай!
Схватка была короткой, трех всадников, сопровождавших обоз, уложили сразу, еще троих связали, как и самого хозяина. Тот все ярился:
– Я Коломыю волей Доброслава Судьича получил и соль его волей вожу!
– Да ты-то сам кто?
– Лазарь Домажирич!
– Что-то не помню твоего рода.
– Да не боярин он, – усмехнулся один из его охранников.
Лазарь заскрипел зубами:
– А вот потом увидишь, кто здесь хозяин. Быть тебе, Яшка, поротым!
– Чего?! – подскочил к Лазарю стольник. – Мне быть поротым?! Да я тебя самого ныне на этой березе повешу голышом!
– Тю! – испугался хозяин обоза. – Я вон ему грозил.
Несколько мгновений Яков смотрел то на Лазаря, то на его охранника, потом невольно рассмеялся. Немного погодя стоял уже общий хохот. Лазарь, осознав, что беда миновала, винился:
– Ты, боярин, на нас не серчай. И что встретили неласково, и что соль везем без твоего разрешения. Мы люди маленькие, мне Доброслав Судьич на откуп часть солеварен Коломыйских отдал, я и пользуюсь. Другие у Ивора Молибожича, тоже его волей. А что на князя недоброе сказал, так ведь правда. Многие на князя Даниила обиду держат. Защиты от него не видно, а спрос небось вон какой.
Но Яков долго беседовать не собирался, он завернул обоз в Бакоту, привез туда и соль, и самого Лазаря, хотя уже и не связанного, потому как тот поклялся подчиняться, и охрана его приехала свободной. Только своему тезке Яшке стольник посоветовал бежать в Холм или Владимир к кому из князей, потому как Лазарь припомнит противные слова обязательно. Парень согласно кивнул, он был широк в плечах, крепок, но ряб, да князю какая разница, рябой или нет, был бы дружинником хорошим.
Дружина с Яковом во главе и с соляным обозом в качестве добычи въехала в Бакоту при полном молчании хозяев. Воевода Доброслава Тит прикидывал, глядя на стольника и его сопровождающих:
– Сотня наберется ли? Ежели ворота закрыть да всем нежданно напасть, то можно и свалить.
Впереди на добром коне Яков. Это в дороге он ехал одетый так, чтобы удобно да не холодно было, а на последнем привале переоделся. Теперь на нем был малиновый с широким перехватом кафтан, и сапоги узорчатые, и шапка соболья приметная, и меч не абы какой! Всем видом стольник подчеркивал важность порученного дела и свою собственную.
Сходя с помощью дружинника с коня, он важно бросил:
– С коней сойти, но не расседлывать. Будьте наготове, худо примут, так и обратно к князю Даниилу Романовичу повернем. – И так, чтобы слышали многие, добавил: – Слышал я, что тут не всех княжьих людей умеют добром принять…
Такая тирада не смутила воеводу, боярин не вышел встречать гостя, к чему и ему низко кланяться. Но и гость тоже не смутился, гаркнул, чтоб ворота не закрывали!
– В Бакоте распоряжаться хочешь, Яков Дядькович? – недобро хмыкнул Тит.
Яков оглядел его сверху вниз (помогло то, что стоял уже на ступеньке крыльца, а воевода внизу), презрительно скривился:
– Я князем прислан и на княжьей земле распоряжаюсь!
Но войти в дом не успел, навстречу на крыльцо вышел Доброслав Судьич, державший под собой Бакоту по собственному разумению.
Доброслав приезду Данилова стольника, конечно, не обрадовался, а увидев соляной обоз, и вовсе нахмурил брови:
– Ты чего это, Яков Дядькович, самовольничаешь и разор чинишь?
Яков забыл о том, что важничать не стоит, прошелся гусаком, но так глядел на боярина снизу вверх, что показалось, будто сверху вниз!
– Кто это самовольничает?! Я прислан князем Даниилом Романовичем и князем Васильком Романовичем! И дружина сия ими прислана, а нужна будет, так еще одна побольше своего срока дожидается.
Это была правда, и боярин ее оценил, он пошел на попятный:
– Чего ж мы на дворе разговор ведем? Прошу в дом, небось меды уже готовы и снедь найдется…
– Сначала обоз пристрой, чтобы чего не пропало, когда в Холм повезу.
