– А кому? Почему Иоасаф сам себя митрополитом назначить мог, Михаил Всеволодович его заменить Петром Акеровым тоже, а я Кирилла не могу?
– Окстись, Иоасаф и Петр хотя бы епископами были, а Кирилл и вовсе не монах!
– Будет, и монахом будет, и митрополитом!
Следующим потрясение испытал холмский епископ Иоанн:
– Дозволь сказать, княже, митрополия не княжья вотчина, и митрополитом не ставят за заслуги перед князем. И Иоасаф, и Петр правило преступили и за то ответ пред Богом держать станут. На митрополию патриархи ставят.
– А где те патриархи? – хитро прищурил глаза Даниил. Он уже знал, что патриарший стол в Никее стоит пустым. – И кого ставят? Кто ныне из греков на Русь доброй волей пойдет? Опасно здесь, а потому своего надо.
– Так ведь выбрать надо, – не сдавался епископ.
– Выбирайте. А кто выбирать будет, если в Киеве и вовсе никого нет, а остальные далеко-далече! – Вдруг его лицо стало даже сумрачным. – Помоги, святой отец, достойного в митрополиты поставить, ведь знаешь Кирилла, он хорошим пастырем будет.
Епископ вздохнул:
– В том ты прав, князь. Только поэтому и не возражаю. Помогу. А ты с Кириллом-то говорил, что он молвит?
– Нет, – признался Даниил со вздохом.
– Вот те раз! Без него его и оженили!
– Поговорю. Сначала хотел понять, что не все против будут.
– Когда это ты, Данила Романович, с противными твоей воле считался?
– Но ведь не в церковных же делах…
– Ой ли? Неужто свою задумку бросил бы, скажи я, что против?
– Нет.
– То-то. А про Кирилла верно мыслишь, если не воспротивится, добрый митрополит может получиться. Я помогу.
Сам Кирилл даже не сразу поверил княжьим словам:
– О постриге давно подумывал, с той поры, как в Синеволодской обители с княжичем жил, но не о сане же, Даниил Романович!
– Ты пойми, Кирилл, сейчас не то важно, чтобы долго в сане епископском бывать, Руси единый пастырь нужен, ой как нужен! Не отдавать же сию заботу северным епископам? Вон ростовский станет митрополитом, думаешь, его наше Понизье волновать будет? Или новгородского? Вот и хочу своего поставить, чтоб не только Северо-Восточную Русь знал, но и нашу, Южную.
Кирилл действительно принял постриг и серьезно задумался над тем, что должен делать, если Даниил и впрямь настоит на поставлении его на митрополию. С Романовича станется, этот если что надумал, то настоит на своем…
Недаром осень иногда зовут золотой, осенние дни иногда бывают лучше летних. Стольник Яков вздохнул полной грудью. Стояло теплое бабье лето, по ветру летели тонкие паутинки, иногда легкий ветерок обрывал совсем пожелтевший листок, но большинство крепко держалось на ветках, превращая деревья в желтое и красное кружево.
Природа словно не спешила сбрасывать свой богатый желто-красный наряд, давая людям налюбоваться на этакую красоту перед колючими зимними ветрами, снегами да морозами.
Но не до любования. Принесли известие, что Батый идет обратно, снова повернул на Русь. Это означало разор и гибель, люди бросились прятаться в леса, смолк стук топоров, тех, кто поднимал сожженное жилье, зато заголосили бабы. А к князю – и того хуже – примчался половчанин Актай, потребовал сразу встречи с Даниилом. И было в его глазах и голосе что-то такое, что заставило стражу пропустить.
Данила, услышав о появлении нежданного половчанина, сам вышел навстречу:
– Что?!
– Батый не просто на Русь идет, он отправил двух багатуров – Манымана и Балая искать тебя! Вскорости у Холма будут, я ненадолго опередил. Через Завихвост идут. Беги, князь.
Даниил замер, пораженный известием. Значит, не закончилось противостояние с Батыем? Но на сей раз он отрезал возможность бежать даже к ляхам или уграм. Уже через несколько минут обсуждали положение с Васильком и Кириллом. Вот когда Даниил порадовался, что, несмотря на все настояния Анны, не забрал с собой семью, только Лев с ним, а остальные дети далеко, в Вышеграде. Там тевтонские рыцари, тоже надежда небольшая, но все же дальше от татар, чем здесь…
– Данила, пойдем ко мне во Владимир, а татарам надобно сказать, что ты к ятвягам утек или вообще куда в Пинск.
– Ну, сейчас отсижусь, а потом как?
– А потом и думать будем. Как Бог даст, – согласился с младшим князем Кирилл.
– А если они во Владимир снова пойдут?
– Они не дурней нас с тобой, Владимир сожжен, там и жить-то негде, а Холм целый стоит, чего бы ты во Владимире сидел-то?
– Татары и Холм сожгут. Ныне гору водой не зальешь.
Кирилл только руками развел:
– Иного, князь, не дано.
Даниил вышел перед народом. Зубы сцеплены так, что едва не трещат, в глазах ярость чуть не звериная и горечь неизбывная. Собравшиеся и без слов поняли, как трудно князю, потому стояли тихо, внимая каждому слову.
– Батый меня ищет, сказывают. Не должно всему городу за князя отвечать.
– Не пустим, княже, поганых в город! Не сомневайся!
– Иначе мыслю. Мы с князем Васильком Романовичем и митрополитом уйдем. Холм заприте, поганым отвечайте, что князья с перепугу удрали, только об их приближении услышав. Ворота городские не открывайте ни на какие уговоры. Даже если меня в их руках связанного увидите, не открывайте. Запомните, поганым веры нет, они все города, которые сначала сопротивлялись, взяв, разорили и перебили! Одна у вас надежда на крепкие стены Холма и то, что у татар пороков с собой не будет.
– А ты-то куда, княже?
– Я? – Всего на мгновение задумался Даниил, но потом голос стал твердым: – Я на Володаву, а после к Пинску. Жив останусь, вернусь, может, свидимся.
Они действительно выехали из города в сторону Володавы, но, едва добравшись до реки, свернули в обратную сторону к Владимиру. Василько был прав, кому придет в голову разыскивать князя в сожженном Владимире, когда есть крепкие стены Холма? Даниил вздыхал: только бы не открыли ворота, иначе и Холм ждет судьба Владимира и других крепостей.
Батый Галичину прошел югом, почти не тронул, разве только побуйствовали те багатуры, что князя Даниила искали… Но и они благодаря княжьей хитрости на север ушли.
Князья бежали вовремя, потому что уже через день под стенами города стояли татарские всадники и кричали горожанам, чтобы те позвали князя Даниила!
– А где мы вам его возьмем?
Татарин в большой меховой шапке злился, не верил:
– Коназа зови!
Вышедший на стену стольник Яков развел руками:
– И… голуба, опоздали вы маленько, удрал наш князюшко.
– Куда?!
– Он давно уж в Володаве, а то и дальше где, в Берестье или Пинске!
