Цезарь с изумлением смотрел то на Клеопатру, уверенно державшуюся перед сенатом Рима, то на сенаторов, которые просто позабыли, что перед ними женщина. К тому же чужестранка. Еще мгновение, и они начнут аплодировать!
Клеопатра напомнила, что римский народ всегда был гарантом свободы Египта, что еще ее предки завещали народу Рима беречь законную власть в Александрии, а ныне таковой является она и ее муж Птолемей. Никому не пришло в голову задать дурацкий вопрос о малолетнем муже, о сыне, о том, как Клеопатра эту власть получила…
Та рассказала сама:
– Противники законной власти в Египте, как вам известно, убили консула Рима Помпея и противились выполнению завещания моего отца, царя Птолемея, на стороне которого выступил Рим. Цезарь смог установить порядок в Александрии и наказать виновных в гибели Помпея.
Знала чем взять. Получалось, что Помпея убили злодеи, а Цезарь навел порядок, который теперь не признать просто глупо. И тех самых злодеев наказал. Помпея жалко, Цезарь герой, а власть Клеопатры должна быть незыблемой, потому что законна с одобрения Рима.
Возражать нечем, даже самые строптивые должны бы признать правоту египетской царицы, но никто и не возражал. Клеопатра еще говорила о том, что после такого восстановления новой законной власти в Египте лучшего друга для Рима не существует, это будет его оплот на всем Востоке, отныне и пока она жива, ее страна верный союзник Рима!
Сенаторы снова согласились.
– Отцысенаторы, прошу вас признать мою власть законной, а Египет союзником Рима!
Ответом были аплодисменты! Надменный римский сенат, только вчера грозивший оставить египетскую царицу выступать перед пустыми скамьями, аплодировал ей стоя! Такого Рим не знал.
Цезарь шумно выдохнул, эта сможет убедить кого угодно.
– Отцысенаторы, надеюсь, ваши аплодисменты выражают согласие со словами царицы? – Ответом было единодушный возглас. – В таком случае вопросов нет, отцысенаторы, я вас больше не задерживаю.
Никуда отцысенаторы не ушли, напротив, они обступили не успевшую выйти Клеопатру и, как на приеме, пытались оказаться поближе, чтото спросить, о чемто сказать. Цезарь с трудом вытащил свою беспокойную подругу наружу и посадил в лектику (носилки).
Возвращаясь обратно в храм, он услышал, как Цицерон говорил Дециму Бруту:
– Поразительно не то, что женщина говорила вполне разумно, речь ей мог написать тот же Цезарь, а то, что меня тянуло к ней, словно рыбу на крючке.
Тот соглашался:
– Меня тоже. Словно в тумане все. Но говорила она хорошо, как настоящий оратор. Никогда бы не подумал, что женщина так сможет.
Цезарь усмехнулся:
– Эта женщина может! Клянусь Юпитером, я ничего не знал о содержании ее речи и все услышал вместе с вами.
Ему не очень поверили, но даже то, что женщина, да еще и не патрицианка могла заучить столь длинную речь и так хорошо ее произнести, произвело на сенаторов впечатление.
– Почему вы не верите, что царица все может сама? Она весьма толкова даже в науках.
Уже в лектике Клеопатра повалилась без сил, сказалось напряжение. Хармиона присмотрелась, по тому, что хозяйка довольно улыбалась, было понятно, что выступление удалось.
– И о чем ты с ними говорила?
– Сказала, что Египет верный союзник Рима.
Хармиона ахнула:
– Хорошо, что тебя не слышат в Александрии!
Клеопатра помотала головой:
– Вместе мы такая сила, которую не сможет одолеть никто! А если будем воевать, то погубим обе страны и станем добычей других, более слабых. Хорошо, что Цезарь это понимает.
– А если он захочет просто слопать этого союзника?
– А для чего я здесь? Неужели ты думаешь, мне нравится мерзнуть в этом Городе, вместо того чтобы нежиться на солнышке дома?! И зачем я выступала перед ними? Сегодня сенат признал Египет союзником Рима, союзником, понимаешь, а не своей провинцией. Союзники поддерживают в войне, но не платят дань. Воевать пока больше не с кем, а когда Цезарь соберется, я с удовольствием ему помогу.
Вообщето Хармиона думала, что Клеопатра в Риме ради Цезаря, а не ради сената, но тут она внимательно всмотрелась в лицо своей любимицы:
– Ты стала настоящей царицей!
– А была какой?
– Ты повзрослела. Отец бы гордился такой разумной и хитрой дочерью.
Гордился Клеопатрой и Цезарь, теперь никто не мог упрекнуть его, что диктатор валялся в постели у царицы ради собственного удовольствия, многие поняли выгоду произошедшего в Александрии. Царица права: Египет лучше иметь союзником, чем врагом. О том, чтобы он стал провинцией Рима, не шло и речи.
Это произойдет позже, когда к власти придет наследник Цезаря Октавиан, будущий Август, именно при нем уже без Клеопатры Египет надолго потеряет свою независимость, став, как и остальные страны, его провинцией. А тогда некрасивой, но очень разумной и хитрой египетской царице Клеопатре удалось избежать такой угрозы. Женский ум оказался не слабее мужского.
Ночью Цезарь не выдержал:
– Скажи, ты и со мной связалась, чтобы не отдать Риму Египет?
– Что тебе не нравится, то, что я в твоих объятиях, или то, что Египет не будет провинцией Рима?
– Хочу понять, тебе интересен я сам или все же это политические игры?
– Я тебя люблю, а если от этого еще и хорошо моей стране, то что же тут плохого? Цезарь, перестань придираться, лучше поцелуй, не то я подумаю, что ты мне изменяешь с Кальпурнией!
Он ахнул:
– Ты хоть соображаешь, что говоришь?! Это ей я изменяю с тобой!
– Нет! Изменяют всегда тем, кого не любят. Ты меня любишь?
– Да!
ЦИЦЕРОН
Торговец книгами в лавочке на улице Аргилет расплылся в приветливой улыбке, завидев двух женщин в сопровождении рослого рабанубийца. Женщины не римлянки, хотя они этого и не скрывали. Одна из них, та что пониже и помоложе, хозяйка, вторая явно не рабыня, скорее наперсница, вроде бедной родственницы, так и не вышедшей замуж, рядом с молодой девушкой.
Но для Непота главное не их взаимоотношения, а интерес к книгам. Эти две женщины приходили уже третий раз за последние шесть дней. В два первых они купили так много, заплатив не торгуясь, что Непот был готов сам отнести все свитки до дверей их дома, закрыв для этого лавочку!
Та, что была хозяйкой, видно, прекрасно разбиралась в литературе, особенно греческой. Неудивительно, это явно эллинки, если судить по их одежде и выговору. Женщина уверенно рассуждала о достоинствах авторов и отдельных произведений, чувствовалось, что названия книг ей знакомы. Но она попросила переводы на латынь. Непот удивился: к чему тем, кто читает Еврипида в подлиннике, покупать его перевод на латынь? Перевод всегда хуже. Но возражать не стал.
