Книга Колыбель времени, страница 33. Автор книги Наталья Павлищева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Колыбель времени»

Cтраница 33

Не поэтому ли твердят, что женщина на троне — это катастрофа? Она обязательно посадит на шею себе и своему народу чужака. Тогда как же быть королеве, неужели оставаться незамужней? Основательно поразмыслив, она решила, что если не выходить замуж за своего подданного, то остается лишь девичество…

Хотя к чему все эти размышления? Ей трон не светит, а Мария без всяких раздумий вышла за Филиппа Испанского, не побоявшись, что супруг вместе со своим папашей приберут Англию к рукам. От такой мысли становилось тошно и внутри взыгрывало чувство протеста. Она бы никогда так не поступила! Скажи Елизавета кому-нибудь о своих размышлениях, посмеялись бы, но говорить было некому, потому приходилось размышлять молча.

Постепенно выковывался характер, вернее, новые его грани. В коконе, в котором она существовала, гусеница превращалась в бабочку. Елизавету с раннего детства приучили, что выдавать свои мысли не стоит, что расчет должен стоять выше любых чувств и голая выгода привязывает надежнее любых посулов. Теперь она в этом уверилась окончательно, в ее жизни иначе нельзя. И если бы теперь ей пришлось, она спокойно пошла бы на мессу вместе с Марией, не морщась и не переживая. Жизнь стоила мессы.

Одно она знала точно: никогда никого не станет преследовать за веру и совсем не желает выходить замуж, чтобы не попадать под чью-то волю.

Чужие тайны

Я сидела за рукоделием (вот уж чем раньше никогда не занималась в своей жизни, руки не оттуда росли!), мысли привычно бродили вокруг да около королевской беременности. И вдруг…

Одна женщина выговаривала другой:

— Ты так похудела, Мэри, одни глазищи и живот остались. Тебя словно что-то гложет.

При слове «живот» я вся напряглась. Несколько месяцев упорных поисков ничего не дали, зато чуть не превратили меня в психопатку, я едва не кидалась на беременных. Уши не просто встали на макушку, они увеличились раза в полтора. Почему-то мелькнула мысль, что не остались бы такими ослиными…

— Да нет, тетя Анна, со мной все в порядке…

Старшая продолжила увещевать:

— Я же вижу… Господь с тобой, детка, ну согрешила с каким-то знатным человеком, с кем не бывает? Зато смотри, как он помогает тебе! Без этой помощи как бы ты прожила с двумя детьми-то? И своего тоже не забудет. Правильно сделала, родишь третьего от этого знатного, зато сможешь и старших двоих прокормить. Когда тебе рожать-то?

— В самом конце апреля или начале мая…

— А к чему ты решила детей к сестре отвезти? Пусть бы уж здесь жили, я бы помогла.

Разговор прервал приход третьей женщины… Ничего особенного, ну беременная, ну родит третьего… Но почему-то у меня засел в голове голос этой молодой несчастной будущей матери. Конечно, куда ей с тремя-то? Вот так дуреха уступила кому-то, а теперь не знает, как быть.

Дальше отвлекли другие дела…

Шли месяцы, счастливая королева гордо носила большой живот, смущенно улыбалась при одном упоминании о материнстве и детях, с довольным видом слушала рассказы многочисленных приживалок о том, что легко рожают и в пятьдесят… Во дворец даже привели крестьянку, родившую в возрасте тройню, все дети были здоровы, крепки и орали, требуя молока. Такое доказательство должно было убедить королеву, что и ей все удастся.

Она верила…


В Англии горели костры… Теперь на них отправляли уже не только стойких проповедников-протестантов, но и простых крестьян, даже женщин и детей!

Узнав, что королева приказала членам Совета взять под личный контроль дело сожжения упорствующих еретиков, я пришла в полнейший ужас! И Артур-Ренард помогает этим двум моральным уродам в королевском обличье?! Особенно страшным был рассказ о том, как на костер отправили беременную женщину на сносях, прямо во время сожжения у нее родился ребенок, который упал, но его подобрали и бросили в костер!

Услышав такое, я полдня сидела, скрипя зубами, и мысленно клялась, что сорву все их планы, чего бы мне это ни стоило. Тварь, которая спокойно отправляет на костер матерей и даже пальцем не пошевелит, чтобы заступиться за таких же женщин, как она сама, недостойна жить. Да, она Кровавая, и если мне удастся выжить, я всем расскажу об этом сожженном, едва родившемся младенце. Даже если его мать еретичка, даже если она закоренелая преступница, которую надо покарать, то в чем вина едва родившегося младенца?! Пусть кидала не сама королева, но ведь все творилось с ее позволения и даже одобрения. Мария не имела права жить!

Я боролась только с одним — желанием пойти и просто удушить ее собственными руками. Останавливало понимание, что за мной последует Елизавета, то есть сначала казнят меня, а потом Рыжую. И вот тогда костры запылают по всей Англии, как это было в Испании. Нет, мы должны выжить, перехитрить всех и выжить, а Мария — сдохнуть! Мне даже не было бы ее жаль, больше никакими трудностями жизни и характера я ее не оправдывала. Королева, отправлявшая на костер женщин и детей, не имела права ни на жизнь, ни на добрую память, не имела права на оправдание.

Ее епископы, словно соревнуясь, выискивали и выискивали еретиков, норовя выслужиться, показать свое рвение.

Вообще за время правления Марии Кровавой было сожжено около трехсот человек, из них сто — женщины и дети, даже маленькие. Если ребенок — вместилище еретической души, это вместилище должно быть уничтожено. Браво, Мария Кровавая, верно тебя назвали!

Народ ответил слухами о том, что король Эдуард в действительности не умер, что он вот-вот вернется и станет править справедливо, не то что нынешняя королева со своими испанцами. Выкорчевать слухи не удавалось, испанцев ненавидели с каждым днем все больше. Начались стычки даже среди придворных. Испанцы из окружения Филиппа не могли сделать и шагу за пределы дворца без охраны, рискуя быть попросту убитыми.

Ближе ко времени родов появились слухи, подтвердившие мои подозрения, что королева никого не родит, а за своего ребенка выдаст чьего-то другого.


Но мне уже было все равно, я больше не могла находиться вблизи королевы, у которой руки по локоть в крови, просто не могла! Решив уехать в имение Елизаветы и получив на это разрешение королевы, в последний вечер я отправилась навестить приятельницу, понимая, что долго ее не увижу. Сопровождал меня только конюх Уильям, сидевший на облучке кареты. Опасно, конечно, но невыносимая апатия притупила даже такое чувство. На душе было неимоверно погано, ветер разносил запах костров, которых в тот день было устроено два. Снова горели еретики, снова среди них были женщины и дети… Вряд ли они даже понимали, за что подвергаются столь жестокой казни, просто жили как их учили с детства, молились и не желали ничего менять. За что и поплатились.

Мы уже возвращались обратно, когда недалеко от дома карета вдруг резко остановилась. Неужели все-таки напали? Мне было все равно, приятельница, к которой я ездила, оказалась свидетельницей сожжения, она весь вечер рыдала, проклиная непонятно кого: то ли еретиков, из-за которых приходится смотреть на такое, то ли их палачей, то ли тех и других вместе взятых. Я окончательно расстроилась, хотелось одного — домой, причем не в свой лондонский дом, а вообще домой. Ну его, это Возрождение! Какое к черту Возрождение?! Что у них возрождается, если детей сжигают?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация