Но Мэри не слишком любила Роберта, это точно, вот Роберт со старшим братом Гилбертом были близки, а с сестрой не очень, хотя вращались вокруг одной женщины.
— Этот ребенок позволит Роберту подчинить себе Елизавету.
Конечно, Мэри права, Дадли почувствует себя полным хозяином в судьбе королевы. Я кивнула.
— Мне жаль Эми Робсарт, она любила Роберта и не виновата в том, что мешала ему…
— Мне тоже жаль. Я ведь ездила в Камнор незадолго до ее смерти и привезла ему сообщение, что она беременна.
Глаза Мэри в ужасе округлились:
— Этого нельзя было делать!
— Теперь понимаю, что нельзя, а тогда думала, что он вернется к жене или хотя бы привезет ее в Лондон.
— Эми убили, я точно знаю, что убили…
— Наверное.
Мне вовсе не хотелось сейчас обсуждать горькую судьбу Эми Робсарт, меня интересовал ребенок, который вот-вот появится у Елизаветы. Губы Мэри снова поджались, а потом она решительно тряхнула головой:
— Я не хочу, чтобы Роберт смог подчинить себе еще и Бэсс. Он страшный человек.
— А что можно сделать?
Она схватила меня за рукав, блестя сумасшедшими глазами:
— Давайте, скажем, что ребенок родился мертвым, а его самого спрячем!
— Где? Это не щенок, которого можно подкинуть в конуру.
Мгновение Мэри размышляла, глядя на золотую статуэтку на камине, потом решительно тряхнула головой:
— Я заберу!
— Что?!
— Увезу в Дублин, муж не будет против, да его там почти и не бывает, он вечно в разъездах. Скажу, что это мой ребенок!
— Мэри, это очень опасно.
— Если вы не выдадите, то ничего не случится.
Еще два дня я размышляла, а потом Рыжая родила. Родила быстро и легко.
— Девочка… какая хорошенькая!
Мэри, конечно, преувеличивала, хорошенькими младенцы бывают крайне редко, но девочка действительно оказалась лупоглазенькой и крепкой. Она тут же присосалась к груди кормилицы, а потом быстро заснула.
Заснула и Елизавета, но потому что я подсунула ей под нос эфир.
Мэри смотрела на меня так, словно я могла решить ее судьбу, хотя действительно могла.
— Вы помните наш уговор?
Вообще-то мы не договорились, просто обсудили проблему, так сказать, но я кивнула.
— Я исчезну с ребенком, а вы скажете, что девочка умерла.
Бывает ли ложь во спасение? Теперь я точно могла сказать, что да, бывает. Когда Елизавета открыла глаза, мы объявили, что дитя не выжило. Жестоко? Да, но позволить Дадли подчинить себе Елизавету я просто не могла. Где гарантия, что и она не последует за Эми Робсарт? Что стоит Дадли уничтожить влюбленную в него женщину, если он уже однажды сделал это с другой? Как только на голове этого человека окажется корона, Елизавета станет ему не нужна и либо превратится в послушную игрушку, рожающую детей ежегодно, либо погибнет где-нибудь на верховой прогулке…
Через день Мэри Сидни умчалась в Дублин якобы по вызову мужа, увозя с собой и слуг, бывших в Кью. Мы остались с Елизаветой и Бетси.
Бэсс рыдала у меня на плече:
— Неужели это проклятие рода Тюдоров — одни девчонки и такие хилые?
— У вас еще будут дети, поверьте, будут. Только нельзя так утягиваться в корсет на поздних сроках и скакать козой в танцах тоже нельзя. Я не раз вам это говорила, вы не слушали.
Через день я уже твердила ей несколько иное:
— Нет худа без добра… Что бы вы сейчас делали с этой девочкой? Признаваться перед всем светом, что это ваша дочь, значит позволить своим противникам просто сбросить вас с трона. А уж Дадли шельмовали бы совсем явно.
— Неужели я никогда не смогу быть счастлива? Почему королеве нельзя выйти замуж, как другим? Неужели не бывает счастливых королев?
— Подозреваю, Ваше Величество, что нет. Либо корона, либо женское счастье.
Она вдруг вскинула голову, тряхнула рыжими волосами:
— Тогда лучше корона!
Вот те на! Только что слезы лила из-за невозможности нормально выйти замуж, а тут сразу: корона! Браво, Рыжая, с таким подходом ты точно будешь королевой-девственницей. Девственницей не в смысле невинности, а в смысле отсутствия супруга. Но чтобы отвадить от Елизаветы Роберта Дадли, я была готова и на такое.
Пройдет не так много времени, и я смирюсь даже с Дадли, но не смирится Елизавета…
Ко двору королева вернулась совершенно больной и пару месяцев приходила в себя. Дадли рвал и метал, он обвинял нас с Мэри в недогляде. Разозлившись, я зашипела на него, как гусыня:
— Вы бы, милорд, лучше подумали о репутации Ее Величества! И судьбе ребенка тоже!
Мои отношения с любовником королевы стремительно портились. Мы уже откровенно не переносили друг друга, впрочем, на людях мило улыбались.
На некоторое время от противного Дадли (и откуда они берутся, все эти Дадли, Ренарды и прочая пакость на мою голову?!) меня отвлекли совершенно неожиданные события, а потом настоящая беда…
Слишком лакомый кусочек
— Та шо твои англикане в том деле смыслят? Они ж ни бэ, ни мэ…
Я обомлела. Речь явно была русской! Пусть коверканная, пусть с украинизмами и немыслимым акцентом, но русская. Откуда русские в Лондоне?!
Оглянувшись, действительно увидела разодетых в боярскую одежду дородных мужиков. Наверное, я застыла, изумленно распахнув глаза и разинув рот, потому что Томасу Парри пришлось меня даже дернуть за рукав:
— Кэтрин, что вы встали?
— Кто это?
— Послы какой-то страны… Приехали нашу королеву сватать за своего короля Иоанна IV, только я не знаю, кто это. Где-то за Швецией, на краю света.
Мамочки! Да ведь это же бояре Ивана Грозного действительно прибыли сватать Елизавету за нашего царя!
Она не знает… Зато я знаю. Ишь ты, край све-ета… Да твоя вшивая Англия по сравнению с нашим краем света — тьфу! На Руси куда чище живут и моются еженедельно все, а не только королева. А уж про богатство я вообще не говорю, вашей Англии с Русью не сравниться.
Я мысленно обличала англичан, страдая от невозможности высказать все вслух. Как мне хотелось сказать, что ничегошеньки они не стоят против богатой и сильной Руси.
Конечно, это оказалось никакое не посольство, просто Иван Грозный отправил вместе с Энтони Дженкинсом, завсегдатаем при его дворе, то и дело плававшим туда-сюда на кораблях Московской компании, своих людей с письмом к Елизавете. Ни для кого не было секретом, что в письме московит, как называли здесь Ивана Грозного, предлагал королеве Англии, можно сказать, дружбу навек: военный союз, предоставление друг другу убежища в случае неприятностей в собственных странах и… руку и сердце.
