С тихим стоном Джейсон наклонился и поцеловал ее с
неизъяснимой нежностью, невольно содрогнувшись, когда она ответила ему со всем
своим невинным пылом, отчего желание в нем возросло донельзя. Он оторвал губы
от ее рта.
– Тори, – прошептал он, – если ты доставишь мне еще большее
удовольствие, чем когда целуешь меня, я умру.
Он прерывисто выдохнул и развязал бархатный поясок ее
пеньюара, но когда начал снимать его, тонкая рука судорожно вцепилась в его
запястье.
– Я не стану этого делать, если ты не хочешь, радость моя, –
пообещал он, не отнимая руку. – Просто мне хотелось, чтобы нас больше ничто не
разделяло – ни недопонимание, ни двери, ни даже одежды. Я снял свою, чтобы
показать тебе, что ничего страшного во мне нет.
Она дрогнула от его объяснения и убрала руку; затем, к его
несказанной радости, жена обняла его за шею и полностью отдала себя в его
власть.
Одежды отлетели прочь, и он наклонился и стал покрывать
поцелуями ее жаркое, нежное, полное страсти тело, одновременно поглаживая ее
напрягшиеся под его ласками соски. Затем Джейсон наклонил голову и приблизил
губы к ее груди.
Виктория напряглась и попыталась отодвинуться, недоуменно
глядя на мужа, и он, в свою очередь, изумленно посмотрел на нее, но затем
сообразил, что ни один мужчина в мире никогда не трогал и не целовал ее так,
как он.
– Я не сделаю тебе больно, дорогая, – успокаивающе прошептал
он и прижался губами к маленькой, твердеющей под его поцелуями вершине,
венчающей нежный холмик.
Издалека, словно в тумане, Виктория с удивлением услышала
собственный стон несомненного наслаждения, а тело сотрясли конвульсии желания.
Ее пальцы погрузились в густую черную шевелюру, и она так прижала его голову к
груди, словно боялась, что их вот-вот разлучат. Но вдруг Виктория
почувствовала, как его рука скользнула вниз.
– Нет! – невольно вырвалось у нее. Но и тут муж вовсе не
разозлился, как она ожидала; на ее сопротивление он лишь отреагировал
приглушенным хриплым смешком.
По-кошачьи мягким движением он переместил голову вверх, к ее
лицу, и с ненасытностью поцеловал ее в губы.
– Да, – шепнул он. – О да… – Его рука снова скользнула вниз,
нежно поглаживая, уговаривая и щекоча до тех пор, пока ее тело не обмякло и не
отдало себя полностью в его власть, поддавшись его ласке и настойчивости.
Джейсон почти утратил самообладание. Страсть, которой пылало это невинное
существо, отдавая себя ему целиком, без остатка, будила в нем восторженное
изумление и удесятеряла неистовство желания. Горящим взором, возвышаясь над
ней, он обводил эти прелестные черты, эти золотые локоны… А ее тело тем
временем нежно изгибалось под его рукой.
Ее сердце екнуло от безумного наслаждения и кошмарного
страха, когда она почувствовала настойчивый жар его плоти. Но вместо того чтобы
войти в нее, Джейсон лишь крепче прижал ее к себе. Исчезли последние слезы
страха, и ее желание достигло изумительных, запредельных высот.
– Не бойся, – хрипло простонал он. – Не бойся ничего.
Виктория медленно открыла глаза и посмотрела в его лицо. Оно
было суровым и, казалось, еще потемнело от страсти, сильные, мускулистые плечи
и руки напряжены… Он, словно ее подарок – фигурка пантеры, застыл на излете
движения, готовый в любую минуту совершить этот последний, отчаянный прыжок. С
восторженной нежностью она притронулась кончиками пальцев к его горячим
чувственным губам, понимая, как отчаянно он желал ее и сколько самообладания
ему требовалось, чтобы удержаться от последнего порыва.
– Ты такой нежный, – не в силах больше сдержать себя,
шепнула она, – такой нежный…
Тихий стон вырвался из груди Джейсона, и его сдержанность
оказалась под угрозой. Забыв обо всем, он погрузился в ее чудесное тело. Ее
голова металась по подушке, когда она, дрожа от неутоленного желания,
стремилась еще больше, еще полнее, совсем раствориться в нем. Он услышал ее
жалобный тихий стон.
– Сейчас, сейчас, Тори, – хрипло пообещал он. Сильнейшая
дрожь охватила все ее тело, волны наслаждения стали накатывать одна за другой,
пока все не кончилось… Взрыв! Белый свет померк в ее глазах, и из горла
вырвался счастливый крик. Джейсон наклонился к жене и запечатлел на ее лбу
нежный поцелуй.
Избавляя ее от своей тяжести, он повернулся на бок, все так
же крепко прижимая жену к себе. Отдышавшись, он снова поцеловал ее и откинул с
ее лба спутавшиеся пряди атласных волос.
– Как ты себя чувствуешь? – нежно спросил он. Бледные веки
дрогнули, и он встретил изумленный, полный истомы и покоя взгляд бездонных
глаз, подобных глубоким синим озерам.
– Я чувствую себя как жена, – прошептала Виктория. Он издал
хриплый смешок и провел пальцем по крутому изгибу ее скулы. Она снова прильнула
к нему.
– Джейсон, – сказала она все еще дрожащим от возбуждения
голосом и подняла на него глаза. – Я хочу тебе что-то сказать.
– Что? – нежно улыбаясь, спросил он.
Просто и не ощущая никакой неловкости, она сказала:
– Я люблю тебя. Его улыбка погасла.
– Да, я люб…
Он прижал палец к ее губам, заставив ее замолчать, и покачал
головой.
– Нет, это не правда, – со спокойной, неумолимой твердостью
сказал он. – Да это от тебя и не требуется. Ты не должна давать мне больше
того, что действительно чувствуешь, Тори.
Виктория отвела от него глаза и промолчала, но его слова
обидели ее до слез. И теперь, когда она лежала в его объятиях, в ее памяти
возникло: ..Мне не нужна твоя любовь. Я не нуждаюсь в ней.
А в это время Франклин прошел в холл и постучал к лорду,
намереваясь узнать, не нужно ли помочь упаковаться. Не получив ответа, он
решил, что хозяин отлучился в другую комнату, и, как обычно, смело вошел в
спальню.
Когда он сделал еще шаг и начал что-либо различать в слабо
освещенной комнате, его изумленный взгляд остановился на тесно сплетенных
обнаженных телах в огромной кровати под балдахином, затем в смятении – на
одежде, которую Джейсон достал из гардероба и которая теперь бесформенной кучей
валялась на полу возле кровати. Усердный камердинер закусил губу, ощутив
непреодолимый порыв подойти на цыпочках и убрать на место изумительно сшитый
вечерний костюм лорда, валявшийся на штанах из оленьей кожи. Но, одумавшись,
Франклин попятился и выскочил из комнаты, захлопнув с мягким щелчком дверь.
Когда он оказался в коридоре, его недовольство беспорядком
сменилось запоздалой радостью по поводу другого увиденного зрелища.
Повернувшись, он помчался через холл и выскочил на внутреннюю галерею.
– Мистер Нортроп! – громко шепнул он, перегнувшись через
перила и неистово делая знаки дворецкому, стоявшему у парадного. – Мистер
Нортроп, у меня потрясающие новости! Подойдите ближе, чтобы нас не подслушали…
