– Просто мы прибыли в Англию намного раньше установленного
срока, что бывает крайне редко, – пояснил он. – Ваш кузен может не догадаться
послать за вами людей и прождать еще пару дней. У меня есть дела в Лондоне, и я
не могу оставить вас без опеки на борту судна. Вместо того чтобы терять время
на уведомление вашего кузена о прибытии парохода, проще отправить вас прямо к
нему.
В пути Виктория восхищенно любовалась открывающимся перед ее
взором английским ландшафтом во всем его весеннем великолепии. На холмах и в
долинах виднелись целые ряды живых изгородей из розовых и белых цветов.
Несмотря на тряску, сопровождающую встречу фаэтона с рытвинами и ухабами, с
каждой минутой у нее поднималось настроение. Кучер постучал по дверце, и в
окошечке появилось его грубоватое лицо.
– Осталось всего около двух миль, мисс, так что, если
хотите…
Все произошло совершенно неожиданно. Колесо нырнуло в
глубокую яму, фаэтон упал на бок, голова кучера пропала, а Виктория мешком
свалилась на пол. Через минуту дверца резко отворилась, и кучер помог ей
выбраться наружу.
– Вы не ушиблись? – озабоченно спросил он. Виктория
отрицательно покачала головой, но еще до того, как она успела проронить хоть
слово, кучер набросился на двух мужчин, одетых в рабочую одежду фермеров,
сконфуженно мявших в руках свои шляпы.
– Вы, проклятое дурачье! Как вы можете так ездить по этой
дороге! Смотрите, что вы наделали: у моей повозки сломана ось… – Дальнейшая его
тирада сопровождалась крепкими словечками.
Деликатно отвернувшись, чтобы не быть свидетельницей шумной
перебранки, Виктория отряхнула юбки, безуспешно пытаясь смахнуть с них
приставшую грязь. Кучер полез под повозку проверить сломанную ось, а один из
фермеров заковылял к Виктории, продолжая мять в руках потрепанную шляпу.
– Мы с Джеком ужасно виноваты, мисс. Мы подвезем вас в
Уэйкфилд-Парк, – то есть если вы не возражаете, чтобы мы уложили ваш чемодан
позади, вместе с поросятами?
Благодарная за то, что ей не придется шагать пешком две
мили, Виктория охотно согласилась. Она уплатила кучеру из тех денег, которые
Чарльз Филдинг прислал ей на путешествие, и вскарабкалась на облучок, усевшись
посередине между грузными фермерами. Езда в деревенской повозке, будучи менее
престижной, чем в фаэтоне, немногим отличалась по части тряски или комфорта.
Свежий ветерок холодил лицо, и ничто не мешало ей обозревать прелестный пейзаж.
С обычным своим неподдельным дружелюбием девушка уже вскоре
разговорилась со спутниками, расспрашивая о том, как у них идет хозяйство на
селе; с этой темой она была немного знакома, и ей хотелось узнать больше. По
всей видимости, английские фермеры были решительно настроены против применения машин
в сельском хозяйстве.
– Они нас всех оставят без работы, вот какой прок от них, –
сказал один из них в конце запальчивой филиппики в осуждение «этих адских
штук».
Виктория вряд ли расслышала последнюю фразу, поскольку
повозка свернула на мощеную дорогу и проехала в роскошные чугунные ворота, за
которыми открывался широкий, казавшийся бескрайним, чуть всхолмленный,
ухоженный участок парковой усадьбы с высоченными деревьями. Парк простирался в
обе стороны насколько хватало глаз, местами его пересекала извилистая речушка,
по берегам которой росли розовые, голубые и белые цветы.
– Да это просто сказка! – громко выдохнула девушка,
поражение озираясь. – Чтобы ухаживать за такой усадьбой, должно быть, требуются
десятки садовников.
– Именно так, – ответил Джек. – У его милости их сорок,
включая тех, которые ухаживают за настоящими садами, – я имею в виду сады
вокруг дома. – Они ехали по мощеной дороге еще пятнадцать минут, когда повозка
сделала поворот и фермер гордо показал пальцем:
– Вот он – Уэйкфилд-Парк. Я слыхал, что в этом доме сто
шестьдесят комнат.
Виктория задохнулась от увиденного и услышанного; в голове
метались беспорядочные мысли, от голода посасывало в животе. Перед ней во всем
великолепии высилось трехэтажное здание, по виду превосходившее самые
фантастические мечты. Построенное из прочного кирпича, с широкими фасадными
крыльями и крутой кровлей, оно возвышалось перед ней – настоящий дворец с
широкими ступеньками, ведущими к парадному входу, и солнечными бликами в сотнях
окон из отборного стекла. Они приблизились к подъезду, и Виктория с трудом
оторвала взор от этого великолепия.
Один из фермеров помог ей сойти с повозки.
– Благодарю вас, это было крайне любезно с вашей стороны, –
сказала она и медленно пошла вверх по ступеням. От страха ноги у нее
подкашивались. Между тем ее попутчики подошли к повозке, чтобы достать ее
большой чемодан, но когда они открыли дверцу клети, из повозки выскочили два
поросенка, шмякнулись на землю и помчались по лужайке.
Виктория оглянулась на крики фермеров и нервно хихикнула,
глядя, как здоровенные мужики ринулись за шустрыми поросятами.
В этот момент перед ее носом распахнулась парадная дверь, и
суровый мужчина, облаченный в зеленую с позолотой ливрею, кинул сердитый взгляд
на фермеров, поросят и неопрятную девушку в запыленной одежде, приближающуюся к
нему.
– Доставка товаров, – заявил он Виктории громким зловещим
голосом, – производится на задний двор. – И, подняв руку, величественно указал
на соответствующую дорожку в объезд дома.
Виктория уже было открыла рот, чтобы объяснить, что не везет
никаких товаров, но ее внимание отвлек поросенок, который изменил направление
своего бега и теперь мчался прямо к ней, преследуемый задыхающимся фермером.
– Забирай свою повозку, этих свиней и убирайся отсюда вместе
с ними! – рявкнул мужчина в ливрее.
От смеха на глаза Виктории навернулись слезы, когда она
наклонилась и подхватила сбежавшего поросенка. Смеясь, она попыталась
объяснить:
– Сэр, вы не по…
Нортроп проигнорировал ее слова и посмотрел через плечо на
лакея, стоявшего позади:
– Избавь нас от всей этой компании! Выстави их прочь со
двора…
– Какого дьявола, что здесь происходит? – потребовал отчета
мужчина лет тридцати, с черными как смоль волосами, появившийся на ступеньках.
Дворецкий с разгневанным лицом указал на Викторию:
– Эта женщина…
– Виктория Ситон, – поспешно вставила она, пытаясь удержать
смех, в то время как напряжение, усталость и голод уже грозили превратить его в
нервную истерику.
Она увидела изумление на лице темноволосого мужчины при
звуке ее имени, и ее тревога обратилась в буйное веселье.
Не в силах более сдерживаться, она повернулась и бросила
дико визжащего поросенка в объятия фермера, затем приподняла запылившийся подол
юбки и попыталась сделать книксен. Изо всех сил удерживая хихиканье, она
сказала:
