Чарльз побледнел, но голос его был тверд;
– Полагаю, что я имею право получить объяснение такому
неожиданному решению.
– Я уже сказал: хочу, чтобы она оставила этот дом, и хочу
полностью снять с себя ответственность за нее. Таково мое объяснение.
– Все не так просто, – запротестовал Чарльз. – Я же не могу
опубликовать в газете объявление о том, что подыскиваю для нее мужа. Нам
следует все сделать так, как полагается, – принимать людей у себя и официально
представить ее обществу.
– Тогда забирайте ее и приступайте.
Пригладив ладонью седые волосы, Чарльз укоризненно покачал
головой, пытаясь разубедить Джейсона:
– Мой дом совсем не подходит для того, чтобы устраивать
роскошные приемы…
– Воспользуйтесь моим лондонским домом, – предложил Джейсон.
– Но тогда вы не сможете бывать там, – возразил Чарльз, ища
достаточно вескую причину, чтобы переубедить Джейсона. – В противном случае все
сочтут, что Виктория – ваш новый трофей, да к тому же приобретенный весьма
вызывающим образом. Тот факт, что вы якобы обручены, не будет иметь никакого
значения.
– Когда я буду наезжать в город, то буду останавливаться в
вашем доме, – коротко ответил Джейсон. – Возьмите с собой отсюда моих людей –
они в состоянии организовать прием, даже если их предупредить всего за день: у
них есть достаточный опыт для этого.
– А как насчет ее нарядов и…
– Пусть Флосси Уильсон отвезет Викторию к мадам Дюмосс и
скажет, что я хочу, чтобы она нарядила девушку в самое лучшее, и немедленно.
Флосси все прекрасно знает. Что еще?
– Что еще? – взорвался Чарльз. – Начать с того, что Дюмосс
слишком популярна у светских дам. У нее просто не будет времени заниматься
Викторией, во всяком случае, в тот момент, когда сезон раутов вот-вот начнется.
– Скажите Дюмосс, что я прошу ее взять под свою опеку весь
гардероб Виктории и не стесняться в расходах. Для нее будет счастьем
попробовать свое мастерство на девушке с рыжими волосами и небольшим ростом;
она так оденет Викторию, что та затмит всех прекрасных блондинок и стройных
брюнеток Лондона. Она сделает это, даже если ей придется следующие две недели
провести без сна, зато потом возьмет с меня вдвое больше своей невообразимой
цены, компенсируя тем самым возникшие неудобства. Нам с ней уже приходилось сталкиваться
в подобной ситуации, – решительно закончил он. – А теперь, поскольку все
решено, мне нужно поработать.
Чарльз, отчаявшись, шумна вздохнул:
– Очень хорошо, но мы отправимся лишь через три дня. Это
позволит мне предупредить Флосси Уильсон, чтобы она присоединилась к нам в
Лондоне, а не здесь. Я не могу жить в одном доме с Викторией без подходящей
компаньонки для нее – в особенности в Лондоне. Отправьте своих людей заранее,
чтобы они занялись вашим домом, а я пошлю уведомление Флосси Уильсон с просьбой
присоединиться к нам в Лондоне послезавтра. А теперь я хочу попросить вас об
одолжении.
– Да?
Тщательно формулируя свою просьбу, Чарльз сказал:
– Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что ваша помолвка с
Викторией расторгнута, во всяком случае – пока.
– А почему? – нетерпеливо спросил Джейсон. Чарльз
поколебался, как бы в раздумье, но затем его лицо прояснилось.
– Ну, во-первых, если в обществе поверят, что она уже
помолвлена, то не будут ее так пристально разглядывать. Тогда она сможет чувствовать
себя свободнее на приемах и, при желании, оценивать присутствующих
джентльменов, прежде чем остановиться на ком-нибудь из них.
Заметив, что Джейсон собирается поспорить на этот счет,
Чарльз быстро добавил:
– Ею будут гораздо больше восхищаться и ее будут гораздо
больше желать, если лондонские красавчики поверят, что она ухитрилась
удостоиться именно вашего внимания. Ведь только подумайте: каждый приемлемый
для брака холостяк в Лондоне сочтет, что в ней есть что-то особенное, если вы
пожелали предложить ей руку и сердце. С другой стороны, если они будут знать,
что она отвергнута вами, то это вызовет крайне неприятные пересуды.
– Ваша «приятельница» леди Кирби к тому времени уже
разболтает всем и каждому, что помолвка расторгнута. Чарльз отмахнулся:
– Никто не обратит внимания на ее слова, если вы сами не
будете об этом говорить, когда объявитесь в Лондоне.
– Договорились, – сказал Джейсон, готовый согласиться на
все, лишь бы избавиться от Виктории в качестве своей подопечной и поскорее
выдать ее замуж. – Забирайте ее в Лондон и представьте свету. Я позабочусь о
приличном приданом Дайте несколько балов и пригласите всех мало-мальски стоящих
потенциальных женихов. Я постараюсь присутствовать на ее первом выходе в свет,
– с усмешкой добавил он. – И останусь в городе, чтобы побеседовать с
предполагаемыми искателями ее руки. Думаю, не составит труда найти кого-нибудь,
чтобы сбыть ее с наших рук.
В итоге этой беседы Джейсон почувствовал такое облегчение,
что вопрос о Виктории получил разрешение, что даже не задумался над ловушкой, в
которой оказался, согласившись не делать официального заявления о расторжении
помолвки.
Виктория вошла в библиотеку как раз в ту минуту, когда
Джейсон уже собирался уходить. Они обменялись улыбками; затем он вышел, а она
подошла к Чарльзу.
– Вы готовы к нашей вечерней игре в шашки, дядя Чарльз?
– Что? – рассеянно переспросил он. – А, конечно, моя
дорогая. Целый день я мечтал только об этом. Я всегда готов. – И они устроились
за столом друг против друга перед шашечной доской с шестьюдесятью четырьмя
инкрустированными черно-белыми клетками. Расставляя двенадцать белых шашек на
черных клетках, Виктория украдкой задумчиво поглядывала на высокого элегантного
седовласого человека, которого уже полюбила как родного. За ужином он выглядел
особенно красивым в так идущем ему темном фраке, смеялся, когда они
рассказывали о своем детстве, и даже рассказал кое-что о своем, но сейчас он
казался ей чем-то озабоченным.
– Вы хорошо себя чувствуете, дядя Чарльз? – спросила она,
вглядываясь в его лицо.
– Да, все в порядке, – заверил он, но уже в следующие пять
минут Виктория за один ход «съела» и сняла с доски сразу три его шашки. –
Видимо, я не в состоянии сосредоточиться на игре, – признался герцог, когда она
лишила его четвертой черной шашки.
– Тогда, может быть, поболтаем?
Когда он с облегчением согласился, Виктория тактично
попыталась выяснить, что его тревожит. Ее отец был горячим сторонником теории,
что люди, если их что-то беспокоит, обязательно должны выговариваться – в
особенности люди с больным сердцем, ибо это часто помогает снять внутреннее
напряжение, которое может вызвать сердечный приступ.
