Чарльз наклонил голову, не желая, чтобы старая женщина,
сидевшая напротив, увидела, что он прослезился.
Но герцогиня Клермонт не могла ничего увидеть, потому что
слезы застили ей глаза и катились по ее морщинистым щекам.
«Кэтрин, любовь моя, – шептала она про себя, – посмотри, что
я наделала. В своем глупом, слепом эгоизме я не позволила тебе выйти за него и
иметь с ним детей. А теперь получилось так, что вместо этого у вас будут общие
внуки. О, Кэтрин, я так тебя любила! Я хотела, чтобы весь мир лежал у твоих
ног, и не верила, что для тебя весь мир заключался в одном этом человеке…»
Когда архиепископ попросил Викторию произнести за ним слова
клятвы, она вспомнила просьбу Джейсона и постаралась принять влюбленный вид.
Глядя на его лицо, она попыталась говорить ясно и уверенно,
но в тот момент, когда прозвучали слова о любви, Джейсон неожиданно возвел
глаза к куполу церкви и на его губах появилась сардоническая улыбка. Девушка
поняла, что он изучает место, где молния должна пробить свод, и все ее
напряжение вылилось в подавленный смешок, отчего архиепископ укоряюще
нахмурился.
Но кратковременный приступ веселья тут же прошел, когда на
всю церковь прозвучал глубокий, звонкий голос Джейсона, обещавшего быть ей
верным в радости и горе. На этом служба окончилась.
– Можете поцеловать невесту, – сказал архиепископ. Джейсон
повернулся и посмотрел на нее, и его глаза сияли таким явным, таким неожиданным
и таким пугающим триумфом, что, когда он обнял ее, она вся окаменела.
Наклонившись к Виктории, он запечатлел на ее дрожащих губах такой долгий и
смелый поцелуй, что архиепископ рассердился, а некоторые гости ухмыльнулись;
затем Джейсон поднял голову и взял ее за руку.
– Милорд, – умоляюще шептала она, когда они направлялись по
проходу к выходу, – пожалуйста, я не успеваю за вами.
– Называй меня Джейсоном, – бросил он, но шаг замедлил. – И
в следующий раз, когда я буду целовать тебя, притворись, что это тебе по душе.
Его ледяной тон подействовал на нее так, будто ее окатили
ведром холодной воды, но ей удалось все же изобразить на напряженном лице
улыбку, когда она стояла на паперти между Чарльзом и Джейсоном, приветствуя
восемьсот гостей, собравшихся здесь, чтобы пожелать им обоим счастья.
Чарльз повернулся, чтобы переброситься парой слов с одним из
друзей, когда из церкви вышла последняя гостья, тяжело опиравшаяся на
отделанную драгоценными камнями трость из эбенового дерева.
Не обращая никакого внимания на Джейсона, герцогиня
Клермонт, а это была она, приблизилась к Виктории, устремив взгляд прямо в ее
синие глаза.
– Вы меня знаете? – без обиняков спросила она, когда
Виктория вежливо улыбнулась.
– Нет, мэм, – сказала девушка. – Мне очень жаль, но не знаю.
Кажется, я видела вас где-то, потому что ваше лицо мне знакомо, и все-таки…
– Я ваша прабабушка…
Виктория непроизвольно еще крепче ухватилась за руку мужа.
Так вот какова ее прабабушка, женщина, отказавшаяся дать ей кров и разрушившая
счастье ее матери. Виктория вздернула подбородок.
– У меня нет прабабушки, – с ледяным спокойствием произнесла
она.
Этот резкий выпад произвел самое странное действие на
вдовствующую герцогиню. Ее глаза загорелись восхищением, и суровое лицо
смягчила еле заметная улыбка.
– О, моя дорогая, у вас есть прабабушка. Есть, – повторила
она почти влюбленно. – Ваша внешность унаследована от матери, но эта вызывающая
гордость – это мое. – Она усмехнулась, покачав головой, когда девушка
попыталась возражать. – Нет-нет, не трудитесь вновь отрицать мое существование,
ибо в ваших жилах течет моя кровь, а в движении вашего подбородка я вижу
собственное упрямство. У вас глаза вашей матери, но моя воля и характер…
– Держитесь от нее подальше! – неистово прошипел Чарльз,
резко обернувшись. – Уходите!
Герцогиня застыла, словно превратилась в камень, но глаза ее
метали молнии.
– Не смейте говорить со мной таким тоном, Атертон, или я…
– Или что? – оборвал Чарльз. – Не пытайтесь угрожать мне. Я
больше не в вашей власти. Теперь у меня есть все, что мне нужно для счастья.
Вдовствующая герцогиня Клермонт смерила его с головы до ног
ледяным взглядом, повела своим аристократическим носом и затем победоносно
заявила:
– У вас это есть только потому, что я так решила, глупец!
И, не обращая больше внимания на ошеломленный вид и неистово
горящие глаза герцога, она вновь повернулась к Виктории, и ее лицо просветлело.
Она протянула старческую сухонькую руку и потрепала девушку по щеке, ее глаза
увлажнились.
– Надеюсь, вы заедете к нам в Клермонт-Хаус повидать Дороти,
когда она вернется из Франции. Было не просто держать ее вдали от вас, но она
бы все испортила своей глупой болтовней о старом сканда.., о старой сплетне, –
тут же поправилась она.
Затем герцогиня повернулась к Джейсону, и ее лицо резко
посуровело.
– Я вручаю мою правнучку под вашу опеку, Уэйкфилд, но вы
будете головой отвечать за ее счастье, вам понятно?
– Вполне, – торжественно заявил он, но при этом зоркий
взгляд со стороны мог бы заметить, что его явно забавляют угрозы маленькой,
хрупкой старушки, стоящей перед ним.
Герцогиня пристально вгляделась в его лицо, затем кивнула:
– Поскольку мы поняли друг друга, я ухожу. – Говоря это, она
приблизила к его губам тыльную сторону ладони. – Можете поцеловать мне руку.
Сохраняя потрясающее самообладание, Джейсон взял ее
крошечную руку и галантно поцеловал в запястье.
Снова обратившись к Виктории, герцогиня печально сказала:
– Наверное, было бы уже сверх меры просить… Виктории трудно
было осмыслить, что произошло за те несколько минут, когда ее прабабушка
подошла к ней, но одно ей было совершенно ясно: чувство, которое она видела в
глазах старой женщины, было любовью – любовью и неподдельным раскаянием.
– Бабушка, – еле слышно выдохнула она и тут же оказалась в
крепких объятиях надменной герцогини.
Герцогиня чуть отпрянула от нее с неловкой, смущенной
улыбкой; затем бросила властный взгляд на Джейсона:
– Уэйкфилд, я решила не уходить на тот свет до тех пор, пока
не подержу в руках своего праправнука. И поскольку я не могу жить вечно, то не
потерплю никаких отсрочек с вашей стороны.
– Я с должным вниманием отнесусь к поднятому вами вопросу,
ваша светлость, – со строгим выражением лица ответил Джейсон, но в его
малахитово-зеленых глазах искрились смешливые огоньки.
