Слезы струились по ее щекам, когда она думала о следующей
ночи, и последующей, и обо всех будущих ночах до того момента, когда Джейсон
наградит ее ребенком. Сколько для этого потребуется ночей? Дюжина? Две дюжины?
Больше? Нет-нет, ради Бога, хватит! Она больше не вынесет.
Злясь на себя, она смахнула слезы, негодуя, что поддалась
страху и слабости. Ночью он ей сказал, что намерен повторять эту
отвратительную, унизительную процедуру, так как она сама дала согласие на их
сделку. Но теперь, когда она точно знала, что подразумевалось под этой сделкой,
она решила немедленно расторгнуть ее!
Новобрачная откинула одеяло и выбралась из шелкового плена,
некотором ей предстояло провести еще много-много мучительных ночей рядом с
циничным, бессердечным человеком. Нет. Она далеко не глупенькая англичаночка,
боящаяся постоять за себя или встретиться с враждебным миром лицом к лицу.
Лучше пусть ее казнят, но она не допустит больше такого издевательства, как в
эту ночь! Лучше она будет жить в бедности, чем платить такую дань за роскошь.
"Виктория обвела глазами комнату, силясь придумать план
дальнейших действий, и ее взгляд упал на шкатулку из черного бархата на
тумбочке. Она подняла ее и открыла крышку, а затем, при виде потрясающего
бриллиантового ожерелья, от ярости заскрежетала зубами. Оно было довольно
широкое и представляло собой подобие аккуратного цветочного букета; бриллианты
были огранены так, что обрели форму лепестков и листьев тюльпанов, роз и
орхидеи.
От гнева ее глаза застлала красная пелена. Она приподняла
ожерелье двумя пальцами, как будто это была ядовитая змея, а затем бесцеремонно
бросила его обратно в шкатулку.
Вот теперь Виктория поняла, почему каждый раз, когда Джейсон
желал в благодарность получить от нее поцелуй, у нее появлялось тревожное
чувство. Он хотел просто-напросто купить ее. Он действительно считал, что ее
можно купить, как дешевую портовую проститутку. То есть нет, не дешевую,
дорогую, но все равно – проститутку.
После этой ночи Виктория чувствовала себя униженной и
больной; ожерелье стало еще одним оскорблением в растущем списке его
прегрешений. Ей теперь казалась чудовищной глупостью иллюзия, что она нравится,
что нужна ему. Лорд Филдинг никого не любил, и никто ему не был нужен. И чтобы
его любили, он тоже не желал.
«Мужчины! – яростно подумала она, и на ее бледных щеках
выступили яркие пятна болезненного румянца. – Какие же все они чудовища: Эндрю
со своими фальшивыми заявлениями о любви и Джейсон, считавший, что может
использовать меня по своей прихоти и заплатить за это дурацкими бриллиантами!»
Поморщившись от боли в паху, она встала с кровати и
направилась в выложенную мрамором ванную комнату, примыкавшую к спальне. «Нужно
получить развод», – решила Виктория. Она слышала о разводах. Нужно сказать
Джейсону, что ей немедленно требуется развод.
Рут вошла в тот момент, когда Виктория вышла из ванной.
Когда маленькая камеристка на цыпочках осторожно входила в
спальню, на лице ее блуждала загадочная улыбка. Но зрелище, которое предстало
перед ее глазами, заставило ее застыть на месте: хозяйка стремительно, с
воинственным видом носилась по комнате, уже одетая, умытая и яростно
расчесывавшая волосы. И ух совсем она не ожидала услышать от молодой жены
Джейсона Филдинга, который слыл неотразимым любовником, сказанное ледяным
тоном:
– Нечего ходить на цыпочках, будто ты боишься своей тени.
Рут. Чудовище находится не в этой комнате, а в соседней.
– Ч-чудовище, миледи? – заикаясь, непонимающе повторила
бедняжка. – О, – нервно хихикнула она, вообразив, что ослышалась, – должно
быть, вы сказали «хозяин»
[8]
, а мне послышалось…
– Я сказала «чудовище», – резко повторила Виктория. И тут
же, услышав свой язвительный тон, опомнилась. – Прости, Рут. Наверное, я просто
немного.., ну, устала.
По какой-то непонятной причине маленькая камеристка
вспыхнула и хихикнула, отчего Виктория, и так находившаяся на грани истерики,
пришла в еще большее раздражение, несмотря на все усилия убедить себя, что она
хладнокровна, решительно настроена и способна логически мыслить.
Часы на каминной полке показывали одиннадцать, когда
Виктория направилась к двери своих покоев, через которую накануне вошел
Джейсон. Она на секунду задержалась, взявшись за ручку и пытаясь набраться
духу. При мысли о том, что придется стоять лицом к лицу с ним и требовать
развода, ее тело обмякло, как желе, но она была настроена решительно, и ничто
не могло остановить ее. Как только она сообщит мужу, что с их браком покончено,
у него не останется никаких супружеских прав. А позднее она решит, куда уехать
и что предпринять.
Сейчас главное – добиться его согласия на развод. Хотя разве
требуется его согласие? Поскольку она была в этом вопросе не очень сведуща, то
решила вести себя разумно и без необходимости не злить его, чтобы он не отказал
в разводе. Но с другой стороны, с??ишком затягивать решение этого вопроса тоже
не стоит.
Виктория расправила плечи, потуже завязала пояс своего
бархатного пеньюара, повернула ручку двери и вошла в комнату Джейсона.
Подавив желание стукнуть его по голове фарфоровым кувшином,
стоявшим возле кровати, она, насколько могла вежливо, поздоровалась.
Джейсон открыл глаза, и лицо его мгновенно приняло тревожно,
даже подозрительное выражение. Затем он улыбнулся той своей сонной, чувственной
улыбкой, которая раньше могла растопить ее сердце, а теперь заставила от ярости
заскрежетать зубами. Но все же ей удалось сохранить на своем лице выражение
любезности.
– Доброе утро, – хрипло ответил Джейсон, скользнув взглядом
по ее пышным формам, прикрытым мягким мерцающим золотистым бархатом. Вспомнив,
как он терзал ее ночью, Джейсон оторвал взгляд от низкого треугольного выреза
ее пеньюара и подвинулся, освобождая место подле себя на постели. Глубоко
тронутый тем, что она пришла поздороваться, хотя имела полное право презирать
его, он мягко сказал:
– Присаживайся.
Виктория была так поглощена репетицией своей будущей речи,
что машинально приняла его предложение.
– Благодарю, – вежливо сказала она. – За что же? –
усмехнулся Джейсон.
Это было как раз то, чего ей не хватало, чтобы начать.
– За все. Ты был необычайно добр ко мне. Я знаю, как ты был
раздосадован, когда я появилась на пороге твоего дома полгода назад, но,
несмотря на это, позволил мне остаться. Ты приобрел для меня чудесные платья,
водил в театры и на балы, все это было очень любезно с твоей стороны. Ты дрался
из-за меня на дуэли, в чем не было никакой необходимости, но и это было весьма
галантно. Ты обвенчался со мной в церкви, что тебе было совсем не по душе,
устроил замечательное торжество здесь вчера вечером и пригласил ради меня
людей, которых совсем не знаешь. Спасибо тебе за все это.
