Викторию затрясло от жалости к неизвестному ребенку, но она
не могла понять, почему капитан Фаррел рассказывает ей эту таинственную
историю, перед тем как рассказать о Джейсоне.
Лицо капитана потемнело.
– Никогда не забуду муки в его глазах, – сиплым голосом
прошептал он, – и того, какими зелеными они казались в тот миг.
Стакан Виктории упал на пол и разбился вдребезги. Она дико
затрясла головой, пытаясь опровергнуть то, что он говорит.
– Нет! – в ужасе воскликнула она. – Нет, пожалуйста… Не
замечая ее состояния, капитан продолжал, глядя прямо перед собой, с головой
погрузившись в воспоминания:
– Мальчик начал молиться, сложил руки вместе и произнес:
«Преклоняюсь перед Богом и прошу у него прощения». Женщина заставила его
повторить это громче, еще и еще, и когда была удовлетворена, поставила его на
ноги. Указав на грязных индийцев, она велела ему просить «праведных», чтобы они
простили его. Затем она дала ему чашу. И я смотрел, как мальчуган сошел к толпе
«праведников», ползал перед ними на коленях и целовал подолы их грязной одежды,
прося у них прощения.
– Нет, – застонала Виктория, закрыв руками глаза и пытаясь
стереть из памяти облик мальчонки с черными кудрями и знакомыми зелеными
глазами, избиваемого свихнувшейся ведьмой.
– Я почувствовал, что не выдержу этого зрелища, – продолжал
Фаррел. – Индийцы – фанатики, и я не интересуюсь их образом жизни. Но видеть,
что так обращаются с ребенком моей расы, я просто не мог. Однако было тут и еще
кое-что. Этот ребенок не мог оставить меня равнодушным – он был грязный, в
лохмотьях, худющий, но в его глазах загнанного зверька светились гордость и
непокорность – и это разбило мне сердце. Я выждал, пока он ползал перед
индийцами, целовал их одежду и просил у них прощения, а они кидали монетки в
его деревянную чашу. Затем он принес чашу женщине, и она улыбнулась. Взяла чашу
и сказала, что теперь он «очистился», и улыбнулась вновь той своей фанатичной,
безумной улыбкой.
А я смотрел на эту мерзкую женщину, стоявшую на самодельном
алтаре с крестом в руках, и мне хотелось убить ее. Но я не знал, как относятся
к ней ее прихожане, и, поскольку не мог драться с ними в одиночку, спросил, не
продаст ли она мальчика мне. Я сказал, что ему требуется такой хозяин, который
накажет его по-настоящему.
Отведя глаза от какой-то дальней невидимой точки, капитан
Фаррел сумрачно посмотрел на Викторию.
– Она продала его мне за шестимесячное жалованье,
"которое я заработал в плавании. Ее муж умер за год до того, и деньги ей
были нужны не меньше, чем мальчик для битья. Но еще прежде, чем я ушел оттуда,
она начала бросать деньги своим прихожанам и кричать, что Бог через нее
посылает им свои дары. Она свихнулась. Окончательно свихнулась.
Голос Виктории превратился в умоляющий шепот:
– Вы думаете, что Джейсону было лучше при жизни отца?
– Его отец жив, – жестко ответил капитан. – Джейсон –
незаконнорожденный сын герцога Атертона.
Стены комнаты закружились перед глазами девушки, и она
прикрыла рот, опасаясь приступа тошноты.
– Неужели вас так расстроило известие, что вы вышли замуж за
побочного сына герцога? – поинтересовался он, наблюдая се реакцию.
– Как вы можете так говорить! – возмутилась Виктория.
Он усмехнулся:
– Ладно. Я не думаю, что это играет для вас какую-то роль,
но, вообще говоря, англичане насчет этого весьма привередливы.
– Что свидетельствует, – горячо поддержала она, – об их
лицемерии, поскольку три герцога, имена которых я могу назвать, – прямые
потомки трех побочных детей короля Карла. И еще – я не англичанка, а
американка.
– Вы прелесть, – мягко сказал он.
– Расскажите, пожалуйста, все остальное, что вам известно о
Джейсоне, – попросила Виктория; ее сердце обливалось кровью от сочувствия к
мужу.
– Остальное не так важно. В тот же вечер я отвел мальчугана
к Напалу. Слуга купца помыл и накормил его, а потом он предстал перед нами.
Сначала мальчик не хотел с нами разговаривать, но когда заговорил, стало ясно,
что у него светлый ум.
Когда я рассказал Напалу его историю, он сжалился над
Джейсоном и взял его к себе в качестве мальчика на побегушках. Денег ему не
платили, но он получил ночлег, приличную еду и одежду. Он сам выучился читать и
писать – у него было неутолимое желание учиться.
К тому времени, когда ему минуло шестнадцать лет, он узнал
от Напала все, что требуется купцу. Помимо того, что он был умен и боек, он еще
был невероятно честолюбив; может быть, потому, что в детстве его заставляли
просить милостыню с деревянной чашей.
Во всяком случае. Напал с годами относился к нему все лучше
и лучше, а поскольку у него не было своих детей, то он начал воспринимать
Джейсона скорее как сына, нежели как малооплачиваемого, усердно работающего
клерка. Джейсон убедил Напала позволить ему поплавать на одном из его судов,
чтобы самолично освоить морское дело. К тому времени я стал капитаном, и
Джейсон плавал под моим началом в течение пяти лет.
– А он был хорошим моряком? – мягко поинтересовалась
Виктория, невероятно гордясь тем, что из малолетнего подкидыша получился такой
видный человек.
– Самым лучшим. Он начинал простым матросом, но в свободное
время я обучал его кораблевождению и всему остальному. Через два дня после
нашего возвращения из очередного плавания Напал умер. Он был в своей конторе,
когда у него остановилось сердце. Джейсон сделал все, что мог, даже пытался
делать искусственное дыхание, вдувая воздух изо рта в рот. Остальные клерки
решили, что Джейсон спятил, но понимаете, он любил старика. Несколько месяцев
он горевал. Но не пролил ни слезинки. Он не умеет плакать. Ведьма, у которой он
жил, была убеждена, что дьяволы не плачут, и била его особенно сильно, если он
ронял хоть слезинку. Об этом рассказывал мне сам Джейсон, когда ему было девять
лет.
Так или иначе, когда Напал умер, все его богатство по
завещанию отошло Джейсону. В последующие шесть лет он сделал то, в чем пытался
давно убедить Напала, – купил целую флотилию судов и в итоге многократно
умножил первоначальное богатство.
Когда капитан замолк и, не шевельнувшись, устремил взгляд на
огонь в камине, Виктория сказала:
– А потом он женился, так? Я узнала об этом случайно
несколько дней назад.
– А, да, женился, – с гримасой отвращения подтвердил
капитан, сходив за бутылкой и налив себе еще стакан. – Через пару лет после
смерти Напала он стал одним из самых богатых купцов в Дели. Этим он завоевал
сердце прекрасной, эгоистичной, легкомысленной, продажной особы по имени
Мелисса. Ее отец – англичанин, жил в Дели и работал в государственном
учреждении. Мелисса, конечно, была красотка – порода, стиль… У нее было все, но
больше всего ей нужны были деньги. Она вышла за Джейсона именно из-за этого.
