Книга Королева Виктория. Женщина-эпоха, страница 20. Автор книги Наталья Павлищева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Королева Виктория. Женщина-эпоха»

Cтраница 20

И вдруг она отчетливо поняла: если скажет хоть слово против, Джон Конрой просто уничтожит ее! Стало страшно, Конрой уже убрал дорогих людей из ее окружения, осталась одна дорогая Лецен, но и той не дают никакого покоя, постоянно унижая и не ставя ни во что, точно она прислуга, а не баронесса. Вокруг только неприятные ей люди, кроме мамы и Лецен, остальные приведены Конроем, это его жена и две дочери, особенно привязчива Виктора, которую принцесса просто не переносила. Даже умница Флора Гастингс оказалась слишком несдержанна на язык и наговорила гадостей о Лецен, мол, та жует тмин для того, чтобы скрыть запах спиртного, в результате баронесса очень обиделась. За свою любимую наставницу обиделась и Виктория и попросту прекратила общаться с Флорой.

Герцогиня в ссоре с королем и королевой, потому во дворце не появляется, а одну Викторию не отпускают, потому с ней рядом и вовсе нежелательный сэр Конрой. Быть под постоянным приглядом этого человека совсем трудно, с мамой и то легче.

Тихие слезы катились по щекам Виктории, жизнь будущей королевы могла бы быть легкой и радостной, а была тяжелой и полной неприятностей. Она всячески старалась делать вид, что счастлива и всем довольна, ни к чему будущим подданным знать, что юная девушка страшно устала от переездов во время путешествий, что ей не дают отдохнуть, что она измучена и даже потеряла аппетит и похудела. Никто не должен подозревать, что за каждым королевским приемом дома следуют слезы из-за бесконечных выговоров и неудовольствия матери. Что принцесса неимоверно устала от необходимости быть между двух огней, соблюдать правила приличия на приемах, ежеминутно ожидая очередного скандала… и еще много-много о чем.

Внезапно она поняла еще одно: никто, тем более Конрой и мама, не должны догадаться, что она все понимает! Терпеть осталось совсем недолго, скоро ей восемнадцать, и она многим сможет распоряжаться сама. Сама… это такое сладкое слово. Нет, Виктория не мечтала о свободе в полном смысле слова. Она даже не представляла, что это такое, девушке в голову не приходило бунтовать против правил приличия или навязанного скромного поведения, оно стало уже ее собственным. Верно говорят, что привычка – вторая натура. Виктория с малых лет привыкла быть послушной и правильной, но необходимость абсолютно во всем подчиняться чужой воле и делать только то, что сказали старшие, быть под их неусыпным ежеминутным приглядом и контролем, даже мысленно сверяться с их требованиями… это очень тяжело.

Принцесса, которой вот-вот исполнится восемнадцать, не имела собственной комнаты, при том, что огромное количество их было занято непонятно кем и чем. Лецен по секрету сообщила Виктории, что это тоже возмутило короля, когда он приезжал в Кенсингтонский дворец, узнав, что при семнадцати самовольно занятых комнатах герцогиня не выделила отдельной своей дочери, Вильгельм вспыхнул как спичка и бросился вон. Он ничего не сказал по этому поводу герцогине Кентской, королева Аделаида объяснила, что это просто желание матери ежеминутно быть подле дочери и беспокойство за ее безопасность. Король возмутился:

– Какую безопасность?! В Кенсингтонский дворец и муха не пролетит без разрешения Конроя!

Но спорить не стал, он чувствовал себя слишком уставшим и бессильным, особенно после скандала на приеме по поводу собственного дня рождения.

Решение Виктории после долгих размышлений было твердым: она перетерпит, еще немного она перетерпит. Но как только станет самостоятельной, места для сэра Конроя в ее жизни не будет вообще!

И Конрою не удастся ее сломать, а чтобы ненавистный Джон Конрой ничего не заподозрил, она будет послушной и терпеливой. Она все выдержит, дождется своего часа и тогда… Что тогда, Виктория пока не понимала сама, но по поводу отсутствия Конроя не сомневалась.


Виктория приходила в себя долго, но молодой организм все же справился, пересилил болезнь.

После болезни она словно повзрослела сразу на несколько лет, стала не юной особой, едва выросшей из детских платьев, а взрослой девушкой.

Первым это почувствовал Конрой, он долго и внимательно вглядывался в лицо Виктории. Очень хотелось крикнуть в ответ, что она все слышала и все помнит, но принцесса понимала, что делать этого нельзя, и стойко молчала. Она выдержала пристальное разглядывание Конроя, лишь пожав плечами:

– Не смотрите так, сэр Джон, я вполне прилично себя чувствую и встала с постели, потому что здорова.

– Не думаю, что вы здоровы, но воля ваша, вы же не слушаете советов старших…

Это была почти провокация, проверка, если она огрызнется, значит, не сломлена, и Конрой начнет ломать снова. Такого противостояния не хотелось бы, и Виктория изобразила покорность:

– Сэр Джон, я полагаю, заверения врача вас успокоили бы? Мне разрешили встать, без спроса я бы этого не сделала, уверяю вас. Я очень ценю заботу о себе с вашей стороны и со стороны миссис Конрой.

Миссис Конрой ни в малейшей степени не заботилась о девушке, разве что пару раз поинтересовалась ее здоровьем, а о сидевшей почти все дни и ночи рядом Лецен Виктория не упомянула нарочно, даже в дневнике записала (прекрасно зная, что мать прочтет все), что о ней заботилась дорогая мамочка. Потом подумала и все же добавила: «и дорогая Лецен». Этого отрицать не сможет никто, и, даже если это покоробит герцогиню, возразить невозможно, к тому же Виктория славилась любовью к правде.

Самый страшный урок, который девушка вынесла после своих долгих размышлений во время болезни: она не может рассчитывать на помощь и поддержку матери, целиком находящейся под влиянием Конроя. Единственными людьми, поддерживающими ее саму, оставались дорогая Лецен и дядюшка Леопольд. Но Леопольд далеко в Бельгии и занят своей семьей, а Лецен теперь мало что могла, она уже не сопровождала принцессу никуда, почти не имела голоса в Кенсингтонском дворце и могла приласкать свою любимицу только втайне от ее надсмотрщиков, что было в последнее время почти невозможно.

А после того, как Виктория переболела и вплотную приблизилось ее совершеннолетие, контроль стал просто невыносимым. Теперь рядом с принцессой находилась уже не просто герцогиня-мать, но и сам сэр Конрой. Он появлялся у них в гостиной с раннего утра к завтраку и уходил только тогда, когда принцесса отправлялась в спальню.

Виктория подозревала, что сэр Джон не уходит совсем, ночуя на полу подле их с матерью спальни. От такой мысли стало смешно, и она едва не вскочила, чтобы проверить, нет ли и впрямь на ковре у двери спальни Конроя. Не удержавшись, Виктория прыснула, мать отреагировала тут же:

– Что смешного?

Пришлось лгать:

– Я вспомнила, как упал в лужу джентльмен, пытавшийся догнать нашу карету…

– Когда ты повзрослеешь?

В следующие четверть часа Виктория выслушала нотацию по поводу того, что дочь так неразумна, что пока не способна ни на что сама, что, если не наставления и опека матери и старшего друга, она не смогла бы сделать и единого верного шага, непременно оказалась в дурной компании, нелепой ситуации и вообще погибла…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация