Если бы у баронессы в ту минуту была возможность отправить ненавистного принца на эшафот или вообще на костер, она не промедлила!
С ней был согласен и лорд Мельбурн, который тоже неимоверно страдал от своей ненужности. Они обменивались жалобами на принца, и Мельбурн написал своей подруге по несчастью, что принц не имеет права вынуждать королеву приносить в жертву баронессу Лецен. А если принц потребует выбрать между ним и баронессой, то ему придется подумать о возможности жить без супруги!
Два старика, словно потеряв разум, готовы были принести в угоду своим обидам счастье Виктории. Даже герцогиня Кентская оказалась умней, она не противилась браку дочери, видя, что Виктория светится от счастья. Между герцогиней Кентской и принцем Альбертом установились вполне приятные отношения, не чувствуя противодействия, он даже стал постепенно внушать Виктории мысль о том, что к родителям нужно относиться более уважительно и негоже держать мать на расстоянии, как бы она ни была виновата перед тобой. Многие обратили внимание, что королева, хоть и не помирилась с герцогиней, но стала куда чаще разговаривать с ней.
Вести себя также с пониманием у баронессы и лорда Мельбурна не получалось. Но если Мельбурн был далеко в своем имении и его постепенно просто вынудили прекратить писать королеве письма с критикой действующего правительства. То Лецен была рядом. За стенкой, все видела и все слышала и ежедневно вносила свою толику в семейные ссоры.
После того как принц начал наводить порядок в самом Букингемском дворце, чем вызвал неимоверный переполох среди пригревшихся на доходных и бездельных местах придворных, у Лецен оставалась одна область, куда пока не совал нос принц – воспитание детей.
Но в тот день сунул и туда.
Дело в том, что родившаяся вполне здоровой и крепкой Вики, или как ее звали родные, Пусси вдруг стала чахнуть. Болезненная и хилая девочка была на грани физического истощения.
За нянь, как и за все хозяйство непосредственно вокруг королевы отвечала баронесса Лецен. Вдова адмирала Саути, занимавшаяся воспитанием маленькой принцессы, была дамой весьма почтенной, но старомодной и не слишком восторгалась своим положением. Ей куда больше нравилось просто болтать с приятельницей – баронессой Лецен, чем присматривать за няньками девочки. Она не слишком жаловала неудобный дворец и старалась при любой возможности оттуда улизнуть, оставляя ребенка на прислугу и нянек.
Виктория очень боялась совсем маленьких детей, была в ужасе от истощения дочери, но вместо того, чтобы задуматься, отчего оно происходит, слепо выполняла все предписания врача. Сколько бы это продолжалось и чем закончилось, неизвестно, но однажды в детской оказался доктор Штокмар.
Барон не был специалистом по детским болезням и никогда ничего не советовал королеве по поводу ее ребенка, но только взглянув на бутылочку с лекарством, стоящую подле детской колыбели, пришел в неописуемый ужас. Однако Штокмар понимал, что сказать матери о его опасениях, значит вызвать взрыв эмоций и поплатиться возможностью вообще бывать рядом с ней и принцессой.
Но и промолчать барон тоже не мог, он осторожно указал на лекарство Альберту:
– Это хлористая ртуть. Вот причина истощения девочки.
Принц долго ждать не стал, ему к скандалам не привыкать и его удалить от двора и своей дочери не могли. Альберт высказал свое мнение о нянечках и доктору Виктории. Как и ожидалось, поднялся крик. Королева истерически кричала, что он пытается устранить всех, и мать тоже от воспитания дочери, что может вообще забрать ребенка себе и попросту убить ее!
Принц бросился вон, чтобы не накричать в ответ гадостей. Потом он написал Виктории письмо с резкими, но справедливыми обвинениями, объясняя про хлористую ртуть и то, что это гибельно даже для взрослых, и вовсе смертельно для маленького ребенка. Все доктора уже прекратили прописывать такие средства даже в сложных случаях крепким взрослым людям, а поить настоящей отравой ребенка и ждать, когда у нее улучшится состояние…
Виктория снова рыдала, просила барона Штокмара успокоить Альберта, объясняла свои истерики и взрывы бешенства сильной усталостью…
Маленькую принцессу спасло, пожалуй, рождение брата, иначе ее погубили бы какой-нибудь другой гадостью. Когда в семье появился второй ребенок, баронесса Саути ретировалась добровольно, увольнять ее не пришлось. Теперь за детей отвечала леди Литтлтон. Вместе с новой старшей воспитательницей сменились и нянечки, и доктор.
Новые лица, не подчинявшиеся баронессе Лецен и не советовавшиеся с ней, новые порядки, которые устанавливала не она… Лецен лишалась последнего, чем могла быть полезна и нужна королеве.
Было отчего не спать старой баронессе. Если бы она продолжала спокойно жить во дворце, не вмешиваясь ни в какие дела королевской четы, а уж тем более в их взаимоотношения, не настраивая жену против мужа, ее оставили бы в покое. Так в семьях мирно живут пожилые бабушки, которые тетешкают внуков, пока те совсем маленькие, но не лезут к ним с советами, когда те начинают уже иметь свое мнение.
Но Лецен не могла так жить, она не могла забыть, что воспитала лучшие качества у своей любимицы, а значит, та должна до конца дней слушаться наставницу. Было понятно, что она продолжит воевать против Альберта, настраивать против него Викторию и ссорить супругов.
Лорд Мельбурн ошибся, когда Виктории пришлось выбирать между любимой наставницей и любимым мужем, она выбрала мужа. Через год после рождения принца Эдуарда баронесса Лецен покинула Лондон, чтобы отправиться в Кобург, якобы для поправки здоровья, хотя все прекрасно понимали, что здоровье Лецен вовсе не беспокоит и обратно она не вернется. Баронессе была предоставлена пожизненная весьма неплохая пенсия, сделаны богатые подарки, вплоть до дорогой кареты, подготовлено жилье в Кобурге.
Баронесса Лецен оказалась весьма крепкой дамой, она пережила ненавистного принца Альберта и умерла в 1870 году в возрасте 86 лет. До самой ее смерти королева исправно писала своей наставнице, вспоминая трудные годы жизни в Кенсингтонском дворце и называя самой замечательной воспитательницей на свете. Но провожать Лецен, когда та уезжала из Лондона, все же не пошла.
С отъездом баронессы в семье воцарились мир и спокойствие, Виктория и сама быстро убедилась, что без постороннего влияния ее отношения с мужем складываются куда лучше. Постепенно она даже осознала все неприятности, которые принесла Альберту своими безосновательными скандалами, как обижала его в угоду своей наставнице и просила прощения.
Жизнь наладилась, Виктория даже была не против снова родить ребенка, хотя и боялась самих родов.
Она сильно поправилась, потеряв остатки фигуры, даже щеки «поплыли». Портретисты вовсю старались и изображали ее куда более симпатичной и более стройной, чем королева была в действительности. На портретах она выходила почти красавицей, а вот на появившихся уже фотоснимках все недостатки фигуры и внешности были куда видней. Может, потому Виктория в молодости так любила портреты, хотя требовала, чтобы изображения на них передавали все фотографически достоверно (кроме ее собственной внешности).
