Д’Этиоль смотрел на жену во все глаза, он прекрасно знал, что она умна, головку Жанны Антуанетты ценили все, но не думал, что настолько. Не в силах что-либо возразить, он лишь поцеловал супругу в лоб:
– Благодарю тебя, дорогая. Я счастлив.
В следующие два года мадам д’Этиоль вынуждена была провести дважды по полгода в замке Этиоль, потому что родила сначала мальчика, а потом девочку. К сожалению, сын оказался слишком слабеньким, ведь и его мать не отличалась завидным здоровьем. Зато дочь была крепенькой и здоровой. Александрина обещала стать таким же обаятельным и умненьким ребенком, какой была ее мама. Сама Жанна Антуанетта была твердо убеждена, как когда-то и мадам Пуассон, в блестящем будущем своей дочери.
Вот когда сказались воспитание и образование, данные Жанне благодаря заботам де Турнеэма. В замке Этиоль любили бывать Монтескье, Фонтенель, Вольтер, Гельвеций… Блестящее общество поэтов, философов, музыкантов, старые друзья Кребийоны – отец и сын, Желиот, Лану… Но туда никак не удавалось заполучить людей из придворного мира.
Ее саму охотно принимали в парижских салонах, делали множество комплиментов, находили очаровательной, но сами ни в замок, ни в особняк на улице Сент-Оноре не приезжали. Главный версальский ловчий Леруа даже в Версальском дворце говорил, что мадам д’Этиоль на полпути между высшей ступенью элегантности и первой ступенью благородства. Что он имел в виду, непонятно, но слова были услышаны королем. И старый брюзга герцог де Люинь, крайне редко хваливший дам, признавал, что мадам хороша собой.
Но восхищаться в салоне госпожи Жоффрен – пожалуйста, признавать, что мадам д’Этиоль – лучшая наездница и музыкантша, что у нее изумительный голос и блестящие актерские данные – возможно, а вот наносить ей визиты… нет, увольте. Мадам из Парижа, а не из Версаля, и этим все сказано.
Супруг мог не беспокоиться – путь в Версаль пока был закрыт. Но только пока, Жанна Антуанетта не забыла пророчества Лебон, она могла сколько угодно увлекаться актерством, вокалом, музицировать на клавесине, философствовать с Вольтером и заниматься еще множеством интересных и нужных дел, но все это было только прелюдией, большой подготовкой к встрече с НИМ. Даже если бы Людовик не был хорош собой и молод, если бы он трясся от старости, ковыляя под руки со слугами, если бы его голос хрипел, а руки дрожали, если бы он был глуп как пробка, мал ростом, кривобок, одноглаз или горбат, Жанна Антуанетта все равно влюбилась бы. Просто, столько лет прожив в предвкушении встречи с Людовиком и готовя себя именно для него, она даже в уроде с куриными мозгами увидела бы идеал.
Но король Людовик XV был высок, тогда еще сухощав, очень красив, он прекрасно держался в седле и умел очаровывать дам. Короля несколько подпортили оргии с мадам де Майи, но молодой организм выдержал даже это. Рослый красавец, облеченный высочайшей властью, не мог оставить равнодушной ни одну женщину, тем более ту, которая всю сознательную жизнь готовила себя к такой встрече.
Жанна Антуанетта, чтобы хорошо выносить и родить здорового второго ребенка, старалась беречься. Большую часть времени она прожила в замке, не ездила верхом, много гуляла по окрестностям, много спала, потакая всем своим прихотям. Собственно, прихотям потакали не только муж и слуги, но и многочисленные гости, которые то и дело наезжали в д’Этиоль. Жанна не скучала, она рада была видеть Кребийона-отца, Желиота, Вольтера, то и дело привозившего кого-то из своих новых друзей. В замке часто собиралось изысканное общество, где редко звучали сплетни, зато было много философских разговоров, музыки, литературных чтений. Время, проведенное в д’Этиоле, сказалось не только на здоровье Жанны Антуанетты, но и на ее развитии. И без того получившая прекрасное образование, беседуя с энциклопедистами, она все больше расширяла свой кругозор.
Карета Шарля Гийома подкатила к крыльцу, когда заходящее солнце уже коснулось верхушек деревьев, торопясь спрятаться на ночь, на открытом пространстве еще было совсем светло, а вот дорожки парка уже прятались в сумерках. Господин Ле Норман так устал за дни напряженной работы, что не рискнул ехать верхом. Он немного поспал в карете, несмотря на тряску, и теперь страстно желал одного: поцеловать супругу и дочку и завалиться в постель еще на несколько часов.
Вышедший встречать хозяина Кристиан кивнул в сторону сада:
– Мадам с гостями там.
Гости… Шарлю вовсе не хотелось никого видеть!
– Кто там?
– Господин сочинитель Вольтер и господин Желиот.
Шарль вздохнул и поплелся приветствовать гостей замка. Язвительному Вольтеру лучше не попадаться на язычок, мигом вставит в какое-нибудь свое произведение, и будешь посмешищем всего Парижа. Хорошо если только Парижа, а то ведь Жанна твердит, что Вольтер непременно будет известен по всему миру, он-де немыслимо талантлив и обязательно станет совестью Франции.
В данный момент будущая совесть Франции желчно рассуждала о недостатках отечественного просвещения. Чуть резковатый голос Вольтера был слышен в тишине парка далеко, но разобрать, что именно с жаром отстаивает философ, Шарль не мог, да и не хотел, он слишком устал.
Увидев мужа, Жанна легко вскочила и направилась ему навстречу:
– Ах, дорогой, как ты поздно, я уже боялась, что не приедешь.
– Дорога была ужасной…
Жанна потянулась к уху супруга, явно желая что-то шепнуть ему по секрету. Гости вежливо сделали вид, что настолько увлечены беседой, что им не до молодоженов. Шарль склонил голову, все же Жанна маленького роста, ей даже пришлось встать на цыпочки.
Чмокнув супруга в щеку, она взволнованно прошептала:
– У меня для тебя очень важная новость… Очень-очень важная.
По тому, как блестели глаза супруги, Шарль догадался, что это за новость, он стиснул ее руки в своих:
– Жанна, неужели?..
– О, да!
– Я счастлив!
Но пора было подходить к остальным гостям, невежливо обсуждать семейные, пусть и самые важные, вопросы тайком на виду у остальных. Конечно, ни Жанна Антуанетта, ни Шарль Гийом не могли вслух объявить, что скоро станут родителями, но никого не обманул блеск глаз господина Ле Нормана. Конечно, гости снова вежливо сделали вид, что ничего не замечают, не понимают и ни о чем не догадываются.
Сонливость Шарля словно рукой сняло. Он поприветствовал гостей и сел в пустующее кресло, нарочно оставленное по распоряжению супруги.
Госпожа де Брийи лукаво покосилась на молодого супруга:
– У вас усталый вид, господин Ле Норман. В Париже было много работы?
– Меня больше утомила дорога. Его величество перебирался в замок Шуази на сезон охоты, и двор с ним. Вереница карет, возов, через которые не пробиться, пыль, бедлам…
Общество принялось обсуждать переезд короля почти в соседний замок, конечно, саму принадлежность Шуази и новую фаворитку Людовика. В общем разговоре почему-то не участвовала хозяйка д’Этиоля. Жанна Антуанетта сидела с задумчивым видом, уставившись широко раскрытыми глазами вдаль. От излишнего внимания к ее персоне Жанну спасло только то, что на парк уже опустился вечер, в сгустившемся полумраке никто не заметил рассеянности хозяйки, к тому же пришло время перебираться в дом, потому что стало слишком темно.
