Вечером дофин, смущенно улыбаясь, вспоминал, как их едва не несли на руках вместе с каретой.
– Ах, Луи, нам следовало давно прислушаться к совету моей матушки и съездить в Париж.
Ему бы прислушаться по поводу совета, но дофин обратил внимание на другое:
– Мадам, только вы зовете меня Луи, остальные – Несчастным Бэри.
– Зато вы меня – мадам. Я просила звать Антуан.
Капризно надутые губки говорили, что юная женщина вовсе не сердится, она закинула руки, обвив ими шею супруга. Дофин стоял, обнимая свою тоненькую и гибкую жену, боясь прижать покрепче, чтобы не сломать, и счастливо улыбался. Он дал себе слово исполнять любое желание, любую прихоть этой женщины. Она единственная, кто увидел в нем не неуклюжего толстого Бэри, а доброго славного малого. Конечно, были и другие, но не женщины же. И то, что одна из самых красивых женщин Версаля принадлежала ему и хорошо относилась, стремясь и его поднять до своего уровня популярности и обожания, делало благодарность Луи совершенно безграничной. Она еще приведет их обоих к трагическому финалу, но тогда до него было еще так далеко…
Король Людовик тоже был доволен дофиной. За три года пребывания в Версале Антуанетта стала настоящей француженкой, ее произношение больше не напоминало об австрийском происхождении, она прелестна во всем, очаровательна, великолепно держалась, танцевала, явно становилась законодательницей моды, во всяком случае, прически «а-ля дофина», как и обещал когда-то в Вене парикмахер Ларсенер, стали популярны, а теперь ей вовсю придумывали новые, иногда просто немыслимые.
Луи досталась совершенно очаровательная жена. Король сравнивал Антуанетту с другими снохами и признавал, что все сравнения в пользу первой. Артуа женился на сестре Жозефы, Марии-Терезе, которая тоже не отличалась красотой, была так же мала ростом, толстовата, неуклюжа, имела отвратительную осанку и исключительно длинный нос, правда, в отличие от старшей сестры, у нее был прекрасный цвет лица и красивая грудь. Тереза совсем не стремилась завоевать расположение двора, зато удовлетворяла супруга в постели. Ей определенно повезло больше двух других принцесс, ведь именно Тереза получила лучшего из трех принцев. Луи Август и Людовик Станислав были толстыми и неуклюжими, Карл, граф д’Артуа напротив – стройным, узколицым, с яркими черными глазами, отличался веселым, даже задиристым характером, по-хорошему общителен, учтив и пользовался огромной популярностью у дам. Энергичный, временами эпатажный красавец был желанным в любой дамской компании.
Антуанетта отдала ему безусловное предпочтение перед Станиславом, вызвав у старшего почти ненависть. Луи, похоже, даже не задумывался над этими вопросами.
Отношения между супругами были ровными, ласковыми, но дальше дело не двинулось, дофин иногда исполнял супружеские обязанности, но это явно доставляло ему болезненные ощущения, потому не приносило радости, и интимная жизнь ограничилась редкими объятиями. Речи о беременности при таком раскладе идти не могло. Это очень беспокоило всех, особенно Марию-Терезию, которую остальные дети то и дело осчастливливали внуками, даже несчастная в замужестве Шарлотта. Не слишком волновался король Людовик, с него хватало и собственных проблем со здоровьем, которое все чаще давало сбои, изношенный организм монарха функционировал уже плохо.
– Луи, то, что у Станислава с Жозефой нет детей, не может нас успокаивать, дети наверняка появятся у Артуа с Терезой. Мы должны постараться их опередить…
Совсем недавно такой милый и готовый ради супруги на все дофин мгновенно становился замкнутым. У него снова ничего не получалось, надоело испытывать боль, не доставляя ни супруге, ни себе удовлетворения. Антуанетта была согласна эту боль терпеть, если бы она привела к беременности, но ведь и того не получалось!
Нет, они спали в одной постели, но снова только спали.
Перемены
Наступил 1774 год, очень важный и для Антуанетты, и для Луи Августа.
Началось с того, что на новогоднем балу в опере дофина встретила единственную свою любовь – графа Акселя Ферзена. Нет, ничего особенного не произошло, никакой мгновенно вспыхнувшей страсти, как потом твердили многие и многие злопыхатели, никакого удара молнией, сердечного взрыва или чего-то похожего.
Молодой граф выглядел настоящим романтическим героем. Высокий, стройный, даже гибкий, с узким умным лицом, большими, томными глазами под густыми черными бровями, неизменно элегантный – настоящий герой романа. В Версале он оказался, между прочим, по пути в Англию, где предстояла женитьба на английской наследнице, Катрин Лайелл.
Дофина вместе с мужем и графом Прованским присутствовала на балу в опере в маске, это было привычным, все члены королевской семьи надевали маски на подобных мероприятиях, потому граф Ферзен не сразу понял, с кем разговаривает. Они долго беседовали, тем более было о чем, ведь граф совсем недавно встречался с братом дофины, эрцгерцогом Леопольдом, во Флоренции. Они нашли друг дружку интересными собеседниками, граф был приглашен на несколько балов в честь дофины, но на том все и закончилось. Графа ждали дела в Англии, а дофину – развлечения в Версале.
Похоже, Антуанетта просто махнула рукой на альковные неудачи, уговорить Луи на небольшую операцию, которая сняла бы последние препоны, не удавалось, не стоять же перед упрямцем на коленях, и дофина занялась совсем иными делами…
Противостояние дофины и мадам Дюбарри продолжалось, хотя не было уже столь явным, как раньше, оно просто стало закулисным. При каждой возможности дамы старались перетянуть придворных на свою сторону и показать, что соперница ничтожна. Правда, мадам, понимая, что лучше завоевать расположение дофины, потому как король стремительно терял здоровье, попыталась сделать это, но по-своему. Дюбарри… предложила Антуанетте свои бриллианты по какому-то случаю.
– Мне?! – мгновение Антуанетта даже не могла поверить услышанному. – Она предлагает мне свои обноски?! Ничтожная женщина, не имеющая ни вкуса, ни умения скрыть этот недостаток, предлагает мне воспользоваться ее вульгарными побрякушками?!
Конечно, дофина не решилась это же сказать вслух, она заметно смягчила отказ, сказав:
– У меня достаточно своих.
Но мадам Дюбарри передали первую реакцию дофины, и она затаила злость, мечтая о мести.
Такая возможность скоро представилась.
В Париж приехал мсье Глюк, давний учитель Антуанетты. Не воспользоваться этим дофина не могла, предложив поставить его «Ифигению в Авлиде». Это был вызов вкусам парижан, любивших своих Люли и Рамо и итальянца Пуччини.
Мадам Дюбарри почувствовала возможность отыграться за оскорбление.
– О, мы просто уничтожим этого шевалье Глюка вместе с его покровительницей! – обещала мадам своим сторонникам, и те горячо поддерживали любовницу короля.
Шевалье Глюк не старался быть осторожным, он без конца спорил с теми, кто воплощал его задумку в жизнь, доказывал, что французы просто не умеют петь, ссорился со знаменитым танцовщиком Гаэтаном Вестри, требовавшим, «как положено», завершить оперу танцевальным номером, да еще и медленной испанской чаконой.
