Царь Антир умен, он отправил с обозом достаточно сильных мужчин, чтобы в случае гибели основного войска племя могло возродиться заново на новых местах, так уже бывало в стародавние времена. Среди беглецов есть самые разные умельцы: ковали, те, кто хорошо делает уздечки, умеет врачевать… Хитер царь Антир, ох, хитер! Велел найти убежище и до самой весны из него не показываться. И это верно, кто знает, сколько времени будут воевать ойранцы со скифами, сами скифы вон чуть не три десятка лет ими владели.
Но сидеть до весны в лесах значит запастись кормом для лошадей и коров, для овец, для людей, наконец! Построить жилища, найти удобные переправы для рек… да мало ли еще что… И это верно. А лето уже в разгаре, трава скоро начнет сохнуть на корню. Конечно, чем дальше на север, тем меньше солнце высушивает травы, в лесах они стоят зелеными до самой осени, но ведь и осень там наступает раньше. А за ней холодная, суровая зима… Скорей, скорей добраться до мест, где можно осесть!
И все равно обоз движется медленно, слишком медленно. Волы не кони, бредут медленней людей, их подогнать невозможно.
Передние вытоптали траву, множество людских ног и копыт животных подняли в воздух плотное облако пыли, которое видно издали. Внутри этого облака пыль забивается людям в носы, в глотки, дети кашляют, просят воды. Матери то и дело отирают их лица, на мокрые мордашки тут же оседает новая пыль, и кажется, что чумазых ребятишек никто не мыл всю жизнь. На лицах взрослых пыль лежит плотным слоем, почти спеклась на солнце, еще немного – и станет отваливаться кусками. Но люди не обращают на такие мелочи внимания.
Конечно, и царь Скопасис, и те, кто теперь вели обоз, хорошо знали, куда уходить. Обходили перелески, выбирали места, где можно не рубить просеки, но пришло время, когда лес встал сплошной стеной. Самые сильные со вздохом взялись за топоры.
Постепенно привыкая к лесу, люди будут находить в жизни в нем все больше хорошего, многие уже не захотят возвращаться обратно в степь; на лесных полянах, по берегам чистых речек с удивительно вкусной водой появятся новые поселения, не имея возможности вольно пасти скот, люди станут выращивать хлеб, выжигая все новые и новые поля…
* * *
В это же время другой обоз тащился следом за своим войском по скифским степям, так же глотая пыль и проклиная на чем свет стоит жару и тяготы войны. В обозе, кроме запасов еды и всякой всячины, ехало множество веселых женщин, ублажавших воинов на привалах. Они отправились вместе с войском в надежде получить свою долю добычи, да и чем заниматься дома, если все мужчины, готовые платить за умелые ночные ласки, ушли с царем? Сначала все шло очень хорошо, правда, царь Дарий, увидев столько женщин, семенящих по дороге за своими повелителями или выглядывающих из повозок, разозлился, но потом махнул рукой.
Больше правителя красотки не видели, надежды попасть в его гарем ни у одной не было, Дарий брал только девственниц, если это, конечно, не были жены бывшего царя, тех просто полагалось забрать себе. Но никто и не мечтал о царском гареме, достаточно простого воина, лишь бы был пошустрее, хотя были среди женщин и весьма дорогие, бравшие за свои ласки только золото, например, Этея.
Во Фракии красавицам понравилось, получили от своих мужчин много подарков, золота, красивые наряды, а еще больше обещаний на будущее. Эти обещания заставили большинство отправиться и за Истр. И вот они уже который день глотают степную пыль, поднятую ногами своих благодетелей и их коней, мучаются от тряски в повозках, от жары и нехватки воды. Ни богатых городов, ни даже просто людей, кроме самого войска Дария, не видно…
Здесь нет дорог, а потому повозку не просто трясло, а швыряло на каждой выбоине, колеса ныряли в ямы, тянущие ее мулы как ни старались, а везти быстрее не могли. То одно, то другое колесо проваливалось, все перекашивалось и страшно скрипело. От этого каждая выбоина казалась последней. Не выдержав, Этея выбралась из повозки, и вовремя, потому как следующая яма была слишком глубокой, колесо застряло в ней совсем, а при попытке вытащить повозка попросту перевернулась! Раздались вопли сидевших в ней женщин. Все вокруг скрипело, ревело, орало, потому перевернувшуюся повозку даже заметили не сразу. Ее принялись поднимать только потому, что загородила дорогу остальным. Вопли женщин стали уже совсем истошными, видно, кого-то придавило.
Так и есть, после того как повозку подняли, одна из женщин осталась лежать неподвижно. Ее труп оттащили в сторону и бросили, хоронить некому, да и не хочется. Даже имя веселой женщины не вспомнить.
Этея долго стояла, бездумно глядя на ползущие повозки, суетящихся людей, на бездыханное тело у кустов, которое скоро попросту занесет пылью, а потом вдруг повернулась и… отправилась обратно к Истру. Сначала ей вслед неслись сочувственные крики:
– Эй, красавица, кого потеряла?
– Иди ко мне, я тебя приласкаю…
До самого вечера Этея шла вдоль тянущегося обоза. Нещадно пекло солнце, страшно хотелось пить, она настолько устала, что готова была упасть прямо в пыль и забыться тяжелым сном. Так и произошло бы, но женщину, бредущую с полубезумным взглядом, заметил один из возниц.
– Красотка, ты что, заблудилась? Иди сюда!
Здоровенный мужик ловко подхватил обессиленную Этею и попросту перекинул к себе в повозку. Там оказался ворох чего-то мягкого, упав, женщина провалилась в забытье и проспала бы до утра, но ночью новый хозяин, видно, решил получить свое от подобранной красотки. У Этеи даже не хватило сил сопротивляться… Так она попала к громиле Приму, повозка которого тащилась в числе последних. Ее владелец оказался попросту старьевщиком. Он подбирал то, что обронили идущие впереди. Двигавшиеся сплошным потоком люди не всегда сразу замечали, что обронили нужную или дорогую вещь. Если она не бывала затоптана множеством ног, то попадала в повозки Прима и двух его приятелей. Но у приятелей на козлах рядом с самим возницей сидели их женщины, а у Прима никого, жена утонула еще при переправе через Босфор. Всякий раз останавливать мула и соскакивать, чтобы поднять нужную вещь, неудобно, потому Прим и подобрал Этею.
Женщина не сразу пришла в себя, но ее удалось быстро приучить выполнять всю женскую работу – собирать барахло с дороги, приносить еду от общего котла, быть послушной по ночам…
Если бы Этее удалось вернуться во Фракию, она не стала бы искать нового хозяина, но Фракия все больше удалялась, вместе с тем таяли надежды когда-нибудь увидеть свою родину. Да и зачем? Там тоже никто не ждет, веселая женщина востребована, только пока хороша и молода и пока у воинов есть что ей давать. Когда нет добычи, то такую либо берут силой, ничего не давая взамен, либо просто гонят. Кормить просто так никто не станет. Осознав, что Прим ее последняя надежда, Этея стала послушной во всем. Старьевщик не мог нарадоваться, хорошую безделку подобрал по дороге!
Как ни подгоняли обоз, все равно последние тащились слишком далеко от передовых отрядов. Гобрий все больше понимал, что Артабан, советовавший брату не брать с собой так много воинов, был прав. Приходилось то и дело останавливаться, чтобы подождать отставших. Персидское войско было похоже на гусеницу, голова выбрасывалась вперед, останавливалась и ждала, пока подтянутся задние ноги. В конце концов Дарию надоело, и он велел последним двигаться и по ночам. Обоз стал очень уязвимым, но другого выхода не находилось.
