Даже царю царей приходилось туго. У скифских повозок, привычно двигавшихся по степному бездорожью, очень высокие колеса, у повозок Дария они обычны. В Персии хорошие дороги, этому Дарий Гистасп уделял особое внимание, потому нет необходимости делать колеса выше роста человека. Но здесь такое колесо просто проваливалось в каждую попавшуюся на пути яму, повозку либо швыряло из стороны в сторону, либо она застревала, приходилось вылезать, поджидая на безжалостном солнце, пока воины вытолкают колесо. Тут же попадалась следующая яма, и все начиналось сначала.
Дарию надоело, и он поехал верхом. Тоже не слишком приятно, но хоть не швыряет из стороны в сторону и не нужно то и дело вылезать.
Скифы нападали небольшими отрядами, не давая покоя ни днем ни ночью, но бой не принимали. Это тоже страшно злило царя, впрочем, не его одного. Стоило показаться всадникам на невысоких выносливых лошадках, как движение останавливалось, воины прикрывались щитами, часто возникала паника, беспорядочное метание людей по стану. Скифы налетали, выпускали тучи стрел и исчезали, оставив среди персов множество раненых и убитых. Но главное, возникало нехорошее чувство беспомощности и даже страха перед неуловимым и опасным врагом. Как воевать с теми, кто воюет не по правилам? Как отражать атаки тех, кто налетает непонятно откуда и исчезает непонятно куда?
Царь собрал совет. Глядя на своих сановников и военачальников, Дарий раздумывал: почему такие опытные и неустрашимые воины вдруг спасовали перед трусливыми скифами?
Царю посмел возразить Видарна:
– О великий! Мы не боимся скифов и готовы разбить их в первом же бою! Но боя нет! Эти разбойники налетают как ветер и исчезают так же.
Главу бессмертных поддержал Барт:
– Нужно обезопасить от этих всадников наши фланги впереди, далеко вглубь они не рискнут забраться.
– Вот ты этим и займись!
– Мой царь, по краям должны идти воины со щитами, и только в случае необходимости можно выпускать конницу. Иначе мы потеряем всех лошадей! Тогда беда.
Барт прав, но Дарий злился не из-за его слов. Царя, мнившего себя самым сильным, раздражало то, что уже который день приходилось гоняться по степи за неуловимым противником, что то и дело нападает мелкими отрядами, наносит урон и безнаказанно исчезает!
Злости Дарию добавил и Гобрий, напомнивший, что надо скорее найти поселения, потому как запасов пищи надолго не хватит.
– У моих воинов нет луков со стрелами?! Они не способны добыть себе пропитание?!
Гобрий покачал головой:
– Царь, мы распугали всю дичь в округе, в ближайших лесах не осталось ни птиц, ни зверей. Не на кого охотиться. Да и как это делать?
– Что ты предлагаешь?
Гобрий развел руками:
– Надо скорее найти города скифов…
Это был первый совет с тех пор, как вышли на степные просторы Скифии, но далеко не последний. Пока прозвучала только озабоченность непонятными нападениями скифов, будущей нехваткой еды, если не найдутся их поселения, и осторожное замечание Гобрия, есть ли дальше в степи вода, ведь мелкие речки по пути явно пересохли, а солнце с каждый днем печет все сильнее.
От этого замечания Дарий отмахнулся: скифы же где-то эту воду берут? Да и проводники твердят, что дальше есть полноводные, не пересыхающие ни в какую жару реки, даже большие, чем Истр! А где реки и вода, там есть и поселения, и богатства, и женщины… Вперед! И поскорее.
* * *
Милида, казалось, забыла обо всем: о Дарии, пришедшем на земли скифов, о самих скифах, об амазонках… даже об угрозе Скопасиса! Не забыла только о ночном происшествии. Весь день ее тело просто требовало продолжения страстных объятий, стоило только подумать о сильном теле незнакомца, как внутри все начинало трепетать и красавицу обдавало горячей волной желания. Это было сумасшествие, но сладкое, от которого кружилась голова и ноги становились слабыми.
Утром она прислушивалась к мужским голосам, пытаясь угадать, кто же обладал ею ночью, но ничего не поняла. До вечера страстная вдовушка вся изошла желанием, она не находила себе места. И еще до полной темноты вдруг отправилась к кустам на краю перелеска, убеждая себя, что надо сделать это загодя, иначе могут увидеть и пойдут разговоры…
Уже стемнело, но никто не приходил. Милида сидела на траве, проклиная себя за такую покорность, не в силах уйти… Она слышала, как в стан вернулись сначала амазонки, уехавшие еще на рассвете, а потом и сотня Скопасиса. Зато снова исчезли в ночной тьме воины Аморга и Палия. Решив подождать еще совсем немного и все же вернуться в стан, Милида даже принялась загибать пальцы, отсчитывая время. Сама себе она не желала признаться, что нарочно делает это слишком медленно.
Разозлившись на незнакомца, так грубо овладевшего ею прошлой ночью и теперь пренебрегшего, вдова вдруг подумала, что скиф мог попросту оказаться в ушедшей сотне. Это испортило ей настроение. Но тут послышались осторожные шаги, по зарослям кто-то пробирался.
Тонкий месяц едва освещал кусты, но мужчина нашел Милиду безошибочно. От него пахло потом и кровью, вдова поняла, что скиф только что вернулся. Не успела Милида понять, нравится это ей или нет, как тот, не говоря ни слова, перевернул красотку на живот и приступил к делу. Сначала вдове не слишком понравилось такое обхождение, мог хотя бы поприветствовать! Но ее истосковавшееся за день тело требовало своего, и все мысли отступили под напором желания.
Скиф восстанавливал силы значительно быстрее женщины, потому ей пришлось туго. Но Милида не возражала, лучше так, чем вполсилы! Мужчина оказался неугомонен, он терзал и терзал горячее послушное тело женщины, заставляя его содрогаться в сладкой истоме. Вдова уже не думала о том, что на ягодицах останутся синяки от крепких рук, и на груди тоже… Все казалось таким неважным, все, кроме вот этих жадных, жарких ласк.
Наконец удовлетворился и мужчина. Он чуть полежал, устало глядя в черное небо, потом поднялся и снова пообещал:
– Завтра приду!
На сей раз Милида не стала спрашивать, кто он. К чему? Так даже интересней – смотреть на сильных, красивых мужчин и думать, что это мог быть вот он… или он… или вон тот красавец… Иногда в голову заползала крамольная в своей смелости мысль: или все сразу!..
Остаток ночи вдова провела в повозке, устало раскинувшись на мягких шкурах. Ей было не до войны, не до ойранцев, даже не до положения царицы. Сейчас Милиду полностью захватила страсть, причем страсть непонятно к кому. Она даже о Сагире на время забыла, а уж об Асиат и Лейле тем более!
Пока Милида отлеживалась, неумеха Лейла старательно училась навыкам амазонок. Стрия была безжалостна, она гоняла и гоняла свою подопечную, заставляя то вскакивать в седло, то почти на ходу спрыгивать с коня. Персиянка сбила себе все, что только можно, но к концу второго дня уже уверенно держалась в седле и почти птицей взлетала на спину лошади. Довольно смирная кобылка никак не могла понять, отчего это всадница так неловка, но подстраивалась под неумеху, чувствуя, что терпеть ту на спине придется долго.
