– Вот! – Та, чуть не плача, показала большой синяк на бедре, поставленный еще при ночных ласках в зарослях. Синяк уже начал желтеть, но это было не главным. Чтобы продемонстрировать поврежденное место, Милида, ничуть не смущаясь, стянула с себя штаны, оголив и все остальное. Аморг с изумлением смотрел на явные следы мужских пальцев, оставивших синяки на бедрах красавицы.
– Кто это тебя так?
– Эти? А!.. – махнула рукой Милида. – Таких много! Вот, вот, еще там есть…
Демонстрируя синяки, она больше показывала свое тело, поворачиваясь то одним боком, то другим. Лицо Аморга пошло красными пятнами. Он не был недотрогой и не раз владел женщинами, но ни одна из них вот так себя не показывала. Почувствовав смятение парня, Милида усилила напор:
– И на груди есть, вот посмотри! – Вдова попросту вывалила грудь из рубахи и не стала заправлять обратно. – И на ягодицах! Посмотри, есть?
Тот смутился окончательно:
– Есть…
А вдовушка щебетала, стоя в самой соблазнительной позе, на какую была способна:
– Почему-то мужчинам нравится, когда я стою вот так! Это и правда возбуждает?
Роскошные бедра Милиды расположились прямо перед Аморгом, зовя попробовать, его стать напряглась, отвечая, но парень смог взять себя в руки и резко поднялся:
– Наверное… Тебе, я смотрю, легче? Поехали, нам пора.
Милида замерла в нелепой позе, потом обернулась и, сев, вдруг жалобно произнесла:
– А ты… меня не хочешь?..
Аморг усмехнулся:
– Ты едешь или я уеду один?
Вдовушка штаны натянула, но попросила:
– Можно я сяду к тебе в седло?
– Это зачем?
– У меня болит нога, и я не могу держать кобылу!
Аморгу очень хотелось сказать, что он видел эти болячки, но Милида была уже совсем рядом и прижималась к нему грудью:
– Аморг… ну никто же не видит… чего ты боишься? Ничего твоя Асиат не узнает…
Лошадь Аморга с укором покосилась на своего хозяина, но парню было не до нее, от вдовушки бы отбиться. Уж больно настойчивая попалась, терлась своей крупной грудью о его грудь, тащила цепкими пальцами завязки его штанов.
– Отбиваешься от меня, как от врага… Я не кусаюсь… А ласкать умею!..
Дневной зной спал, потянул легкий ветерок, предвестник заката, когда Аморг со спутницей наконец добрались до стана Антира.
Сагир, завидев Милиду, сидящую на лошади Аморга впереди хозяина, как-то не очень хорошо усмехнулся, но промолчал. Вдова сразу забыла о своей страсти к скифу и отправилась очаровывать царя. Но Антиру было не до нее. Выслушав рассказ Аморга, он кивнул:
– Перескажи все Вордеру, пусть расскажет остальным. Это скифам полезно знать. И о пожаре в степи расскажи.
Вордера Аморг нашел за интересным занятием, тот обучал стрельбе из лука… персиянку, которая приехала из Фракии с Асиат и Сагиром. Конечно, у Лейлы были еще очень слабы руки, но успехи налицо. Вордер похвалил свою подопечную:
– У нее верный глаз. Когда научится тянуть тетиву, как надо, будет хорошо стрелять.
Глядя, как Вордер обхватывает руки и плечи девушки, уча натягивать тетиву и накладывать стрелы, Аморг подумал: почему Сагир не возмущается? Мог бы и сам поучить…
– Смотри, ты должна научиться выпускать не по одной стреле, а сразу по пять!
– Как это? – широко раскрывала глаза персиянка.
– Когда первая стрела уже впивается в цель, четыре других должны быть в полете! Иначе не будет скорости. Если полетят сразу пять, то хотя бы одна обязательно поразит врага. Или добычу.
Лейла старалась. Понаблюдав за таким учением и пересказав историю о жадном Дарии и пожаре, который они устроили в степи, Аморг решил пойти поиздеваться над Сагиром.
Тот сидел мрачнее тучи.
– Э, Сагир, ты куда смотришь, пока твою женщину учат стрелять? Сам не мог научить всему, что нужно?
Сармат взвился:
– И ты туда же?! Я и без тебя Вордеру шею готов свернуть! Смотри, что они придумали!
То, что увидел Аморг, не поддавалось описанию. У Вордера сильные руки, точный глаз, он лучший стрелок, но не может править лошадью из-за слабых ног. Лейла с конем уже управляется, но не ногами, а поводьями, потому руки заняты и стрелять невозможно. И пара… решила объединиться! У Вордера крепкий конь, он легко нес двоих. Лейла, сидевшая впереди, ловко правила, а Вордер сзади, имевший возможность повернуться полностью, прекрасно стрелял!
Аморг даже рот раскрыл от изумления. Вот молодцы!
Сагир ворчал:
– Молодцы!.. Третий день скачут и стреляют в обнимку! – Он вдруг вспомнил о Милиде. – К чему тебе эта похотливая стерва? Как она успела тебя-то заполучить?
Аморг возмутился в ответ:
– Да не было у меня с ней ничего! Приставала, конечно, но только посадил уже перед самым станом к себе в седло, и все!
– Не отмоешься… – покачал головой сармат.
Скиф только вздохнул, он уже понимал, что Асиат обязательно узнает о вдовушке, и доказать, что он чист перед девушкой, будет трудно. На парня вдруг накатила злость: почему должен что-то доказывать?! Мужчина может быть со столькими женщинами, скольких захочет! Разве он не может брать и Милиду тоже?! Сагир же брал…
В глубине души Аморг прекрасно понимал, что он не Сагир, а Асиат не Лейла. Амазонка не простит Аморгу Милиду, если об этом узнает. Было обидно, и все сильнее брала злость. Все-таки эти амазонки задаваки! Смотри какая недотрога выискалась, другую женщину не тронь! И хотя Асиат ничего не говорила по этому поводу, Аморг распалялся все сильнее. Немного погодя его и вовсе захлестывала обида на… свою несвободу. Появилось желание не зависеть вообще ни от кого, во всяком случае, от женщины!
Удивительно, но понимание он нашел у Сагира, тоже злого на всех амазонок, вместе взятых! Два приятеля, неожиданно ставших, как им показалось, друзьями по несчастью, вдруг решили, что эти задаваки не стоят внимания сильных мужчин вроде сарматов и скифов! Пусть ищут себе Вордеров, только и способных развлекать пустыми байками! Глупое мужское самолюбие неожиданно отдалило Аморга и Сагира от амазонок.
Но если Аморг остался страдать, то Сагир вспомнил о вдовушке.
Первой это заметила Лейла. Очень довольная, что их с Вордером задумка удалась и теперь она сможет участвовать в боях хотя бы так, помогая притом и скифу, девушка ждала одобрения со стороны Сагира, а получила… презрение!
– Почему? – В глазах персиянки стояли слезы. Этот чужой язык! Она снова ничего не понимала из происходящего, и никто не мог объяснить, на что так обиделся сильный красивый мужчина.
Лейла уже многое понимала из слов скифов, но только, что касалось лошади, оружия и того, как вести себя в бою. А вот в человеческих отношениях понимания не получалось. Персиянку, рыдавшую в обнимку с осликом, увидел Вордер. Калека был поражен женскими слезами, скифские женщины, а тем более сарматки, никогда не показывают своих слез!
