– Что бы это значило? – Гобрий не заметил, как спросил вслух.
Дарий усмехнулся:
– Иданфирс не так глуп, на словах он храбр, а на деле вон что! Скифы отдают мне свои земли, потому как мышь живет в земле. Свою воду – это лягушка. Свои стрелы, не желая больше воевать. И свою волю, как улетела эта птичка!
Царь царей обвел взглядом притихших советников. Видарна еще не успел осознать, что сказал Дарий, а Гобрий уже качал головой.
– Что? Ты объясняешь этот дар не так? – пристально вгляделся в его лицо царь.
– К чему тогда было присылать такое послание, о великий, и этому скифу говорить такие слова?
– А как? – Глаза царя царей сузились в злые щелочки.
– Если мы не убежим, как мыши, не улетим, как птицы, или не исчезнем в воде, как лягушки, то нас просто побьют вот такими скифскими стрелами…
Остальные советники, в ужасе затаившись, даже не рискнули выдохнуть, лишь переводили взгляды с одного на другого.
Дарий резко поднялся со своего трона:
– Время покажет, кто из нас прав! Завтра выступаем против скифов! Я разобью этого Иданфирса, потому как ему некуда больше бежать! – Уже выходя из шатра, вдруг бросил через плечо: – Или он покорится мне!
* * *
Антир распорядился, чтобы раненую Асиат перенесли к нему в шатер, там ей будет удобней. Амазонки не были в восторге от такого решения царя, особенно Лейла, но что можно поделать? Особенно обиделась персиянка, она так старалась, ухаживая за подругой, так старалась!
Мало того, у Антира в шатре ночевала Милида! Сначала вдова едва не начала возмущаться, но быстро сообразила, какие выгоды можно извлечь из невольного соседства с царской дочерью.
Стрия поила Асиат зельем, чтобы та как можно больше спала и не пыталась шевелить вывихнутыми руками. Старуха всем наказала:
– Асиат должна лежать как бревно целую неделю, если хочет потом суметь хотя бы натянуть тетиву лука!
Когда скифы перенесли царскую дочь в шатер, Лейла бросилась к старухе:
– Не давай им забрать Асиат!
Стрия молча пожевала губами, посмотрела в темное небо и вдруг покачала головой:
– Пусть пока побудет там.
– Милида уморит ее! – настаивала персиянка.
– Пусть пока побудет! – настойчиво повторила старуха.
Лейла смирилась, но сердце так и рвалось в царский шатер, где беспомощной лежала ее подруга.
Солнце уже спряталось за краем степи, последние его лучи окрасили небо в красный с синим отливом цвет. Белые облака, тонкой полоской расположившиеся ближе к заходящему солнцу, переливались лиловым светом. Вот-вот наступит ночь…
Из своей повозки кряхтя выползла Стрия, оглянулась сначала на небо с рдеющими тонкими облаками, потом вокруг и вдруг приказала Лейле:
– Пойдем!
Скрипучий голос старухи заставил персиянку вздрогнуть, но она подчинилась без вопросов. Все равно, сколько ни спрашивай, если Стрия не пожелает, то объяснять ничего не станет, к чему тогда и пытаться?
К ее удивлению, Стрия отправилась к царскому шатру. Сам Антир, уступив шатер Милиде и Асиат, перебрался к Скопасису, а то и вообще к кострам скифов. Там лучше не только спалось, но и просто думалось. Многие подозревали, что Антир попросту удрал от любвеобильной вдовушки, а то, не ровен час, соблазнит и самого царя!
Стрие на ухищрения Милиды было наплевать, она не считала вдову достойной внимания.
Прожитые годы согнули старуху почти пополам, но ходила она, ни на что не опираясь, просто обычно ее лицо было обращено вниз, и, чтобы посмотреть вверх, приходилось поднимать не только голову, но и поворачиваться всем телом. Может, потому Стрия редко когда смотрела кому-нибудь в глаза. Седые космы ее висели вдоль лица, совсем закрывая от людей выцветшие от возраста глаза. Говорили, что они почти белые, но находились и такие, кто утверждал, что, наоборот, черные, как уголья потухшего костра! Это говорили испытавшие на себе гнев старой Стрии. В гневе она становилась страшной! Старуху откровенно побаивались даже самые сильные скифы, только косясь вслед и не смея возразить.
У шатра дорогу амазонкам заступил стоявший на страже скиф. Он был рослым и крепким в плечах, но это совершенно не смутило старуху. Стрия вообще едва ли заметила стража, просто отодвинув того легким движением руки. Потом скиф клялся, что отлетел в сторону от мощного толчка, хотя все видели, что старуха даже головы не повернула! Лейла скользнула в шатер следом за Стрией уже беспрепятственно.
Асиат лежала у стены, вытянувшись на мягких шкурах. Навстречу амазонкам от очага повернулась Милида, ее брови сошлись у переносицы, глаза засверкали возмущением. Какая-то старуха посмела прийти без зова! Точно так же не взглянув на вдову, как и на стража у шатра, Стрия подошла к Асиат, кряхтя склонилась над телом девушки и принялась ее ощупывать. Милида взвилась:
– Как ты посмела прийти, если тебя не звали?! Не трогай Асиат, старая…
Договорить не успела, Стрия просто выставила ладонь, и, подчиняясь ее движению, Милида плюхнулась на шкуры возле очага, икнув от неожиданности.
– Молчи! – проскрипел голос старухи.
Лейла с ужасом смотрела на все происходящее, не в силах двинуться сама. В полной тишине Стрия осмотрела Асиат, потом знаком подозвала персиянку. Невесть откуда в ее руке появился небольшой сосуд и кусок ткани.
– Будешь всю ночь смачивать вот этим губы Асиат.
Лейла быстро закивала в ответ, думая о том, как не дать Милиде выгнать себя сразу после ухода Стрии. Но старуха все решила сама, она повернулась к вдове и некоторое время не отрываясь смотрела в глаза Милиды, потом отвернулась и шагнула к выходу. У самого полога раздался ее скрипучий голос:
– Она останется здесь на ночь!
Жилистая, словно высохшая рука указала на персиянку. Почему-то Милида кивнула в ответ, хотя видеть ее кивок старуха уже не могла, полог за ней опустился.
Лейла, стараясь не смотреть на помрачневшую Милиду, смочила оставленную Стрией ткань и приложила к горячим губам Асиат. Девушка что-то шептала, но сколько ни пыталась персиянка разобрать, не смогла, ведь в тумане забвения амазонка говорила по-скифски.
Стан затих в ночи, только чуть фыркали кони да потрескивали в кострах сучья. Тихо разговаривали между собой стражи. Теплый, чуть душный мрак покрыл все вокруг, легкий ночной ветерок проносился над степью бесшумно, не принося облегчения после дневной жары.
В шатре Милида улеглась на шкуры ближе к светильнику. Огонь в нем горел лишь для освещения да для того, чтобы отгонять злых духов от раненой Асиат. Лейла пристроилась рядом со спящей подругой, положив голову у ее ног, казалось, так она сумеет защитить царскую дочь от любых напастей.
Дважды Лейла поднималась, чтобы поднести Асиат напиток, оставленный Стрией, но потом и царская дочь заснула, и саму персиянку тоже сморила усталость. Снился ей странный сон. Лейлу звала Милида, звала куда-то, неприятно смеясь при этом. Открыв глаза, персиянка с испугом огляделась. Все было спокойно, Асиат спала, вдова, отвернувшись к стенке шатра, тоже посапывала. Почему-то Лейле не очень поверилось в ее спокойный сон, но, сколько потом ни поглядывала, ничего не заметила. И все же персиянка переставила плошку с настоем подальше от Милиды и поближе к себе. На всякий случай…
