Не отдав Итаку Евпейту, Пенелопа не собиралась отдавать ее вообще непонятно кому, она вернулась как регентша младшего из сыновей — Полипорта.
Оракул снова оказался прав, Одиссей действительно погиб от руки своего сына, только ни Телемах, ни Полипорт, сыновья, рожденные Пенелопой, к этому никакого отношения не имели, у царя Итаки сыновей хватало и без них, об этом почему-то забыли, а ведь было их еще одиннадцать!
Сын Одиссея и волшебницы Цирцеи Телегон решил разыскать удравшего папашу, для чего отправился в далекое путешествие. Согласно некоторым мифам, с ним был и единокровный брат — сын Одиссея и эпирской царевны Евриал. Пристав к незнакомому берегу, царевичи напали на первое же попавшееся на глаза стадо (все в папу!), но пастухи не пожелали отдавать своих овец на прокорм чужакам и защищали собственность с оружием в руках. Завязалась кровавая битва…
Конечно, это были стада Одиссея, и защищал имущество именно он. Евриал погиб в схватке от руки предводителя пастухов, которого, в свою очередь, убил Телегон, с ужасом обнаружив, что это был его собственный отец! Сын волшебницы спешно доставил убитого к маме на остров реанимировать, а там… то ли Цирцея оживила Одиссея, то ли это попыталась сделать служанка Цирцеи, да наколдовала неудачно, но Одиссей доживал век уже конем в стойле и на Итаке больше не появился.
А Пенелопа?.. Она вышла замуж за… Телегона! Да, сохранившая молодость царица Итаки не могла отвести глаз от Телегона, как две капли воды похожего на своего отца. Богиня Афина решила, что приглядывать за красавицей-царицей и ее новым мужем проще в соответствующем месте, и перенесла их на Острова блаженных (ныне Канарские), а чтобы и вовсе не заморачиваться (кем сами себе будут доводиться их дети?), подарила бессмертие (но чтоб без потомства, а то возьмутся друг дружку убивать или жениться).
Телемах женился то ли на дочери вечно живущего Нестора, то ли на брошенной Одиссеем Навсикае, то ли вовсе на Цирцее (тоже удался в папашу!).
Сыновья Одиссея и Цирцеи оставили заметный след в истории человечества, их сын Авсон стал первым царем Италии, а другой сын, Латин, дал свое имя латинам (видимо, и языку тоже).
Но не рассказывать же обо всем этом в «Одиссее», посвященной вовсе не изменам Рыжего с разными волшебницами и нимфами и верности оболганной Пенелопы, а погоне беспокойного царя Итаки за призрачной славой.
Как все красивые истории любви, рассказ о верной Пенелопе и мужественном Одиссее у Гомера закончился счастливой встречей супругов. У слепого поэта, правда, не повернулся язык сказать, что жили они долго и счастливо и умерли в один день, Гомер просто поставил многоточие.
Давайте и мы поступим так же — закончим историю безо всяких убийств и Телегонов с Цирцеями криком Одиссея: «Сы-ы-ын!!!»…
О чем это все?
Немного истории и размышлений.
Сознаюсь честно: идея не моя, прочитала у других. Гомеровский эпос «Илиада» и тем более «Одиссея» не могли не вызвать вопросов. Особенно «Одиссея».
Слепой Гомер придумал (или просто пересказал), а тысячи зрячих потомков головы сломали, пытаясь понять, правда это или вымысел, вернее, насколько вымысел и зачем? Верили ли древние рассказам Гомера? Можно ли вообще им верить? Нашлось немало серьезных людей, и так и этак трактующих каждое слово, пытавшихся объяснить, кого можно назвать Циклопом, кто такие лотофаги, где жила Цирцея, а где нимфа Калипсо, как умудрился Одиссей на плотике в одиночку за девять дней пересечь Средиземное море, если сейчас этого не могут сделать и быстроходные яхты… И так далее.
«Одиссея» вся несуразна, в ней нельзя верить ни единому географическому указателю, кроме старта и финиша путешествия царя Итаки, причем старт «за компанию», а финиш во сне после пьянки. Десять лет знаменитый пират, знавший каждый клочок суши в Великой Зелени, все ветра и острова лучше собственного огорода, мотался по этой самой Зелени (Средиземному морю, как вы поняли), но не наткнулся ни на один ахейский или финикийский корабль, которых тогда в море было чуть меньше, чем сейчас рыбы, не попал ни на один знакомый остров. Напротив, любая суша оказывалась незнакомой и просто кишмя кишела опасностями, о которых он до путешествия и не подозревал! При этом все разговаривали на знакомом языке, словно были если не ахейцами, то уж точно выходцами из Эллады.
Заколдованное море?
Попробуем разобраться. Иногда полезно брать в руки географические карты и пытаться представить, что же не так в произведениях и что эти «не так» скрывают. Занятная штука получается.
Бывает смех. Бывает хохот (это когда смех уж очень громкий, неудержимый). А бывает гомерический хохот (мы бы сейчас сказали «дружное ржание»).
Как-то неуважительно по отношению к слепому классику — назвать его именем хохот, от которого болят животики. Классик серьезный, настоящий, проверенный веками, даже тысячелетиями, вещал на древнегреческом, который переводится соответствующе — гекзаметром. Смеяться над гекзаметром?
Но в жизни не бывает ничего невозможного. Гомера перевели высокопарным стихом, но гомерический хохот остался. Это подтверждает, что теория и практика не всегда совпадают. Неужели древние действительно смеялись над стихом Гомера?
Удивительно, но, скорее всего. да. И было над чем.
Дело в том, что приключения Одиссея — это барон Мюнхгаузен и капитан Врунгель в одном флаконе. Нам не понять, потому что мы не помним названий островов или мысов, не знаем, как долго нужно идти морем (плавают ведь только утки в луже и кое-что в проруби?) от одного причала до другого (зачем, если есть навигатор?), не представляем, что такое Нот или Эвр, где жила Цирцея или что означает само имя Одиссей…
А слушатели Гомера прекрасно знали, что Ливия и Лувия не одно и то же, одна в Африке, а другая в Малой Азии, что восточный ветер Эвр в отличие от южного Нота не может дуть долго, а Цирцея сестра колхидского царя Ээта и жить на острове в Средиземном море никак не должна, потому что Колхида — это регион западной Грузии. И Одиссей — имя вовсе не героическое, переводится примерно как «ненавистный»! Неудивительно, был отъявленным пиратом, причем довольно жестоким.
Они знали, что разглядеть в тумане или в бурю очертания мыса Малея или той же Итаки можно, лишь «поцеловавшись» с их скалами, что «аримаспы» — это рабы скифов, которых хозяева вместо клеймения нередко лишали одного глаза («арима» — «один», «спу» — «глаз» по-скифски). Знак равенства (по крайней мере, соответствия) между аримаспами и циклопами ставил еще Страбон, а скифы, как и их рабы, отличались высоким ростом и статностью. А если еще вспомнить, что скифы поработили немало антропофагов, которые, вообще-то, занимались каннибализмом… Чем не берег циклопов? Но у страха глаза велики, и доблестный Одиссей принял за громадного циклопа Полифема рослого раба антропофага.
Большая часть злободневных анекдотов пятидесятилетней давности нам непонятна. А если прошли тысячи лет? Над чем они там гомерически хохотали? Над тем, что Одиссей в бурю принял побережье пролива Босфор за очертания мыса Малей или Киферы? Над тем, что прославленный пират перепутал Средиземное море с Черным, Ливию с Лувией, ветры между собой и по пьянке забрался в соседнее море, куда и аргонавты-то плавали трудно и героически?
