— Я думаю, ты тяжело болен, Деккер.
— Нет, «Ты тяжело болен, Чарли». Ты это хотел сказать, Том?
— Да.
— Так скажи.
— Я думаю, ты болен, Чарли, — механически повторил Денвер.
— Вот и прекрасно. А теперь иди и передай им мои слова.
Денвер прокашлялся, будто собирался что-то добавить, но
ничего не произнес, и связь отключилась.
Я обвел глазами класс. Ребята переговаривались друг с
другом, как всегда, и в классе стоял привычный шум. У каждого из них был
отстраненный, слегка недоумевающий взгляд. Последствия шока. Наверное, похожие
чувства испытывают люди, попадающие на войну: выброшенные неведомой силой из
повседневной приятной полудремы, вы оказываетесь в иной реальности и видите
настоящую кровь. Настоящую смерть. Ваш мозг отказывается это воспринимать, и
остается только плыть по течению, надеясь, что связь с реальностью восстановится
как-нибудь сама собой. Я смотрел на ребят, и неожиданно в памяти всплыл стишок,
который нас заставляли учить в младших классах:
Вот опять звенит звонок,
Начинается урок.
К концу его мы в десять раз
Знать будем больше, чем сейчас.
Интересно, чему мы научимся сегодня.
Желтые школьные автобусы подъехали к зданию. Ребята занимали
места. Они вернутся домой, к своим родителям, к привычным делам, телевизору. А
здесь, в шестнадцатом кабинете, учеба будет продолжаться.
Мне захотелось поболтать о чем-нибудь. Я слегка постучал
пистолетом по учительскому столу, и наступила тишина. Все внимательно смотрели
на меня.
— Думаю, нам стоит поговорить.
— Наедине? — спросил Джордж Янек, мальчик с живым умным
лицом. Он не выглядел испуганным.
— Да.
— Тогда выключи внутреннюю связь.
— Кто тебя тянул за язык, сукин сын, — отчетливо произнес
Тед Джонс. Джордж удивленно обернулся к нему, но ничего не ответил.
Я встал и перевел рычажок в другое положение.
Затем обратился к Теду:
— Зря ты так, все равно я помнил об этом.
Тед ничего не сказал, только слегка усмехнулся: кажется, он
заметил мою ложь.
— Прекрасно, — я повернулся к ребятам, — возможно, я сошел с
ума. Но это еще не повод стрелять в кого-нибудь из вас, поверьте. Поэтому не
бойтесь говорить все, что думаете. Например, кто-нибудь верит, что я могу
начать стрелять?
На некоторых лицах было сомнение, но никто ничего не сказал.
— О'кей. Я действительно не собираюсь делать глупости. Мы
просто будем сидеть здесь и говорить начистоту. Вытряхивая грязь из своих душ.
— Да, из миссис Андервуд ты уже вытряхнул все, что мог, —
по-прежнему улыбаясь, произнес Тед.
— Я должен был так поступить. Не знаю, как это объяснить,
но… Должен. К этому все шло. И мистер Вэнс. Я советую вам не принимать это
близко к сердцу. Никто из вас, как я уже сказал, не получит пулю в лоб ни с
того ни с сего, так о чем же беспокоиться?
Кэрол Гренджер неуверенно подняла руку. Она была хорошенькой
и неглупой девчонкой. Такие поступают потом в самые престижные женские
колледжи. Она наверняка будет произносить речь от имени выпускников этим летом.
«Будущее в наших руках» или что-нибудь в этом роде. Я кивнул.
— Когда мы сможем уйти, Чарли?
Я вздохнул и пожал плечами:
— Поживем — увидим.
— Но моя мама перепугается до смерти!
— Почему? — спросила Сильвия Рэгон. — Она же знает, где ты,
не правда ли?
Засмеялись все, кроме Теда. Он по-прежнему улыбался,
рассматривая меня в упор. Едва ли он хотел принимать участие в откровенном
разговоре. Но почему? Борьба со всеобщим безумием? Мальчик, затыкающий пальцем
пробитую плотину? Нет, едва ли. Это не его амплуа. Его стиль — не героизм, а,
скорее, изящный уход в тень. Он единственный из известных мне людей покинул
футбольную команду после трех головокружительных побед в прошлом году.
Спортивный репортер в местной газете назвал Теда самым блестящем игроком за всю
историю пласервилльской школы. Но он ушел из команды. Неожиданно и необъяснимо.
Что удивительно, популярность его при этом нисколько не упала. Джо рассказывал,
что когда совершенно обалдевшие ребята требовали хоть каких-нибудь объяснений,
Тед сказал, что футбол — слишком тупая игра, и что он, Тед, найдет себе занятие
получше. Я уважал его. Но почему сейчас он против меня, понять было сложно. Чтобы
решить эту проблему, требовалось немножко подумать, но я не мог
сосредоточиться. События развивались достаточно быстро.
— Ты действительно свихнулся? — неожиданно спросил Харман
Джексон.
— Думаю, да. Человек, который убивает других людей, должен быть
не в своем уме, не так ли?
— Тогда, наверное, тебе нужна помощь, — продолжал Харман. —
Стоит обратиться к доктору.
— Ты имеешь в виду кого-нибудь вроде Грейса? — усмехнулась
Сильвия. — Старый козел! Я должна была посещать его после того, как швырнула
чернильницей в старушку Грин. Все, что он делал — пытался заглянуть мне под
платье и заводил разговоры о сексе.
— Он признал в тебе большого специалиста в этих вопросах, —
сказал Пэт Фитцджеральд.
Послышалось хихиканье.
— Это не твое дело, — надменно произнесла Сильвия, затушив
сигарету. — И тем более, не его.
— Что мы будем делать? — спросил Джек Голдмен.
— Ничего, — ответил я. — Пусть все течет как течет.
На лужайке появилась вторая полицейская машина городского управления.
Думаю, третья приедет не скоро: ребята наверняка сидят сейчас в кафе, болтая о
пустяках и наслаждаясь кофе с орешками.
Денвер о чем-то беседовал с военным в синих штанах. Джерри
Кессерлинг рассаживал по машинам тех школьников, которым не хватило места в
автобусах. Мистер Грейс разговаривал с каким-то неизвестным типом в костюме.
Пожарники стояли поодаль, курили и ждали дальнейших распоряжений.
— То, что сейчас происходит, как-нибудь связано с давней
историей с мистером Карлсоном? — спросил Корки.
— Откуда я знаю, с чем это связано? Если бы я знал причину,
может, ничего бы и не было.
— Это твои родители, — неожиданно произнесла Сюзанн Брукс. —
Причина должна быть связана с родителями.
Тед Джонс издал какой-то странный звук.
