Я изумленно поглядел на Сюзанн.
Сюзанн Брукс была одной из тех девушек, которые никогда не
открывают рта прежде, чем их об этом не попросят. Очень серьезная девушка.
Симпатичная, хотя и не слишком яркая. У таких всегда бывает старший брат или
сестра, затмевающие своими выдающимися успехами младших, так что школьные
учителя обычно делают невыгодные для младших сравнения. И тем ранят их
самолюбие. Когда такая девочка вырастает, она выходит замуж. Обычно за
какого-нибудь водителя грузовика. А потом уезжает на западное побережье и пишет
родственникам и друзьям не слишком часто. И становится гораздо раскованней,
словно расцветает после того, как вырвалась из тени старшего брата или сестры.
И живет долго и счастливо.
— Мои родители, — произнес я, как бы пробуя эти слова на
вкус. Я подумал, не рассказать ли историю о той охоте, когда мне было девять
лет. О том, как я услышал про обычаи ирокезов. Но это было бы слишком
шокирующе.
Я бросил взгляд на Теда и поразился: лицо его искривила
злобная гримаса. Казалось, кто-то засунул ему в рот лимон и заставил сжать
челюсти. Для меня было неожиданностью видеть Теда в таком состоянии.
— Об этом пишут во всех книгах по психологии, — продолжала
Сюзанн. — И действительно… Вдруг, осознав тот факт, что она говорит перед всем
классом, Сюзанн замолчала. Казалось, она сама себе удивлялась. Сквозь ее блузку
нежнонефритового цвета просвечивали бретельки лифчика.
— Мои родители, — снова начал я. И снова замолчал. Я
вспоминал охоту, тени деревьев на туго натянутой ткани палатки (палатку
натягивал отец, так что на ней не было ни единой морщинки), переполненный
мочевой пузырь и то, как я чувствовал себя маленьким ребенком… И тут я вспомнил
еще один случай. Я не хотел бы говорить о нем. Я никогда не рассказывал об этом
мистеру Грейсу. Но сейчас, возможно, время пришло. Это могло помочь не только
мне, но и Теду. По крайней мере, мне так казалось. Что касается меня… Наверное,
уже поздно. Слишком поздно.
Снаружи ничего не происходило. Приехала последняя из
городских полицейских машин, только и всего.
— Родители, — третий раз повторил я и начал свой рассказ.
Глава 14
Мои родители познакомились на свадьбе, и хотя едва ли вы
верите в предзнаменования, но стоит сказать, что невеста через год погибла. Ее
звали Джесси Деккер Ханнафорд. Она была однокурсницей и соседкой по комнате
моей мамы в университете Мэна. Обе специализировались на политологии. Через год
после свадьбы произошло следующее. Муж Джесси ушел в город по делам, а она
решила принять душ. В ванной она поскользнулась, ударилась головой и потеряла
сознание. Пока Джесси была в обмороке, на кухне начался пожар, и она сгорела
вместе со всем домом.
Таким образом, единственная польза, которую принесла
вышеупомянутая свадьба, — знакомство моей мамы с братом Джесси. Он был в
морской форме, недурен собой, и как только начались танцы, пригласил мамочку.
Она согласилась. Он ухаживал за ней шесть месяцев, а потом они поженились.
Насколько я понимаю, я был зачат незадолго до или сразу после того, как погибла
сестра отца. На свадьбе моих родителей она была подружкой невесты. Я часто
разглядывал свадебные фотографии, и меня не покидало странное чувство. Вот тетя
Джесси обнимается с мамой. Джесси и ее муж, Брайан Ханнафорд, улыбаются на
заднем плане, а мама с папой разрезают пирог. Джесси танцует… И на всех этих
фотографиях тетя Джесси всего за пять месяцев до своей ужасной смерти в горящем
доме. И хочется дотронуться до нее, окликнуть, сказать: «Осторожнее, тетя
Джесси. Будь осторожней, когда мужа нет дома».
Но время не повернешь вспять, и чувство собственного
бессилия никогда не покидало меня, когда я думал о тете Джесси.
Я был единственным ребенком в семье, и мама никогда не
хотела другого. Моя мама большая интеллектуалка. Она никогда не читала Агату
Кристи, например, хотя любила английские детективы. А отец, который делал
карьеру во флоте, а затем служил в вербовочном пункте, был более
американизированным человеком. Он любил «Детройт Тайгас» и «Детройт Редвинз», а
когда умер Виней Ломбарди, надел черную нарукавную повязку. Он читал новеллы
Ричарда Старка о Паркере. Это смешило мамочку, которая втолковала ему наконец,
что Ричард Старк — псевдоним, а настоящее имя писателя — Дональд Вестлейк, и
под этим именем он написал много чудных рассказов. Она даже дала один почитать
папочке, но он не оценил его.
Одно из самых ранних воспоминаний моего детства относится к
тому времени, когда мне еще не исполнилось и трех лет. Я проснулся среди ночи с
ощущением, что я уже мертв. Оно рассеялось лишь тогда, когда в лунном свете я
увидел на стенах комнаты и на потолке колеблющиеся тени ветвей. За окном рос
старый вяз, ветер шевелил его листву, и ветки двигались, словно руки. Сейчас,
когда я вспоминаю эту картину, я сказал бы «как руки мертвеца». Но в то время
едва ли мне пришло в голову такое сравнение. Я был слишком мал, чтобы думать о
мертвецах. Наверное, было полнолуние, потому что стены казались очень яркими, а
тени абсолютно черными, вся картина была контрастной, без полутонов. И тут я
услышал, как что-то крадется ко мне. Я слышал негромкий скрип. Он доносился
откуда-то снизу, из холла. Я не мог пошевелиться от страха. Возможно, и не хотел,
не помню точно. Я просто лежал, смотрел на тени и ждал, что Скрипящая Тварь
войдет в дверь моей комнаты.
Я смотрел на дверь и ждал. Не знаю, прошли секунды или часы.
Время для меня остановилось. И вдруг я понял, что Скрипящая Тварь находится
сейчас не у порога моей комнаты, готовясь прыгнуть на меня из тьмы. Она внизу,
в комнате родителей.
Я лежал и прислушивался. Помню шум ветра в ветвях деревьев.
Помню, что я обмочился, и кровать подо мной была влажной и теплой, и это
почему-то слегка успокаивало. А внизу, далеко, но в то же время необыкновенно
отчетливо шумела Скрипучая Тварь.
Прошло много времени, и я услышал раздраженный голос мамы:
«Хватит, Карл».
И опять скрип. Затем снова: «Прекрати!» Неразборчивый шепот
отца. И мама: «Какое мое дело! Это твои проблемы! Прекрати, я хочу спать!»
Теперь я все знал. Я смог заснуть в ту ночь, но я понял:
Скрипучей Тварью был мой отец.
Глава 15
Никто ничего не сказал. Некоторые ребята продолжали смотреть
на меня выжидательно, как будто я рассказывал анекдот и дошел до ключевой
фразы, после которой можно будет смеяться.
Другие разглядывали свои руки, скрывая некоторое смущение.
Но Сюзанн Брукс выглядела довольной, даже сияющей.
Послышался звонок с урока. Я взглянул на тело миссис
Андервуд. Глаза ее были полуоткрыты. Они остекленели. На руке спокойно уселась
муха, потирающая лапки. Я согнал ее.
За окном подъехало еще четыре полицейские машины. Множество
других машин стояло вдоль дороги. Постепенно начинала собираться толпа.
