Это стало настоящей бедой для князя, тем более после смерти старшего сына Владимира. Но до этого произошло еще многое…
Дела семейные
Харальд дожидался окончания войны в Новгороде. Там он получил свое богатство с добавленной оплатой труда на Ярослава, женился на Эллисив и отбыл с ней сначала в Швецию, а потом и в Норвегию.
И снова Ярослав убеждал и убеждал, что нужно попробовать решить все добром. Не может Магнус пойти против воли своего приемного отца!
Неизвестно, это ли сыграло свою роль, или Магнус просто не был готов вести войну еще и с Харальдом, боясь, что бонды поддержат сводного брата погибшего Олава, но он действительно поделился. Норвегия была разделена между Харальдом и Магнусом, и Елизавета Ярославна первой из сестер стала королевой. Пока норвежской.
После смерти Магнуса Харальду досталась вся Норвегия, но он, осуждая беспокойного племянника, не удержался и сам принялся воевать за Данию. В этой войне не менее беспокойный, чем приемный сын, зять Ярослава сложил голову. Елизавета осталась с двумя дочерьми. Вернее, одна из них тоже умерла в минуту гибели отца, как утверждают саги.
Елизавета не зря подозревала мужа в неверности, тот взял себе вторую жену Тору, которая смогла родить ему сыновей.
Но князь Ярослав и княгиня Ингигерд об этом уже не узнали. Может, к счастью?
Владимир, словно стараясь загладить свою вину за поражение в войне с Византией, взялся за строительство. Это удавалось ему куда лучше, чем битвы с византийским флотом. В Новгороде строилась своя каменная София.
Ярослав же, проводив Харальда и дочь, отправился не в Киев, а в Полоцк. Там умер племянник Брячислав – противник и союзник одновременно. У него оставался маленький сын Всеслав, все ожидали, что киевский князь этим воспользуется и посадит в Полоцке кого-то из своих взрослых сыновей. Но Ярославу был не нужен мятежный Полоцк, кроме того, он не собирался нарушать договор с полоцким князем, даже умершим.
Но и это было не все. После смерти Брячислава Полоцку всерьез угрожали литовцы. Ярослав разгромил их окончательно и обязал платить дань, но не себе, а все тому же Всеславу. Надо сказать, что князь-волхв позже отплатил черной монетой сыновьям Ярослава, словно забыл, что мог бы остаться без ничего еще при его жизни, после смерти попытался взять Киев, и даже не без успеха.
Со смертью отца Всеслав терял всякое право на Киев, теперь Ярослав вполне мог называть себя самовластцем Руси.
Немного погодя в Киеве снова заговорили о свадьбе. На сей раз средней дочери Анастасии. Она глянулась очередному изгнаннику, пригретому киевским князем, – претенденту на венгерский престол Андрею. Княжну замуж выдали, венгров поддержали, и Андрей стал королем, а Ярославна – королевой венгерской.
Ярослав смеялся, поглаживая себя по груди:
– Теперь я дважды королевский тесть!
– Почему дважды? Ты забываешь еще Марию-Добронегу. А еще про невесток не забудь…
Венгерский успех весьма помог Ярославу и в Византии, которая оказывалась в опасности из-за угрозы с Дуная. Император Константин предпочел мириться с становившимся очень сильным князем Руси, ромеи предложили мир. Его условия были таковы, чтобы не обидеть ни одну из сторон. Ярослав согласился, на Русь возвращался ослепленный три года назад полон, в том числе бедолага Вышата, не оставивший своих воинов в беде. Все права русских на Афоне восстановили.
Одновременно с Ярославом помирился с византийским императором и новый король половины Норвегии Харальд.
Дружина Ингвара, когда-то ушедшая отдельно от ладей Владимира и нанявшаяся в Грузии, навела знатного шума на Кавказе. Византийцы не знали наверняка, есть ли у беспокойных варягов связь с Киевом, но боялись этого. Все подталкивало императора Константина к миру с Ярославом и Харальдом.
После того как был окончательно разбит противник польского зятя Ярослава, короля Казимира Мецлав, домой вернулись и остатки польского полона, уведенного давным-давно Болеславом.
Казалось, Ярослав развязал все узлы, завязанные братоубийственной войной многие годы назад. Теперь он имел право рассказать любому, как это легко – нарушить мир, пойдя брат на брата, и как тяжело после исправить. Было бы кому рассказывать, сыновья не очень прислушивались. Как обычно, люди слушают только то, что хотят слышать, и наступают на те же грабли, что их предки, прекрасно зная, где они стоят.
Мир с Византией тоже был закреплен браком. На сей раз женился отцовский любимец Всеволод, его супругой стала дочь императора Константина Мономаха Ирина. Она принесла на Русь это имя – Мономах. Их первенец Владимир прославился именно как Владимир Мономах, а монаршую шапку и по сей день зовут Мономашьей, хотя она никакого отношения к князю Владимиру не имела, как и сам князь к поговорке «Тяжела ты, шапка Мономаха!».
Из сестер незамужней оставалась только Анна.
Анна
Прошли годы, подросли дети. Да непросто подросли, а выросли. Заневестилась даже младшая Анна. Ох как не хотелось Ярославу и Ингигерд даже думать о том, что придет час, когда их любимицу увезут из Киева в далекую страну. Князь пытался договориться о ее браке с германским королем Генрихом, но делал это так откровенно неохотно, что король обиделся и согласия не дал. Переговоры закончились ничем, Анна осталась до поры в родительском доме.
Конечно, она скучала, оставшись в девичьем тереме без сестер, даже перебралась к матери, но это не спасало. Девичье сердечко тосковало без любви, но не отцовской или материнской, а мужской. Анна была красива, густые золотистые волосы, которые, не желая терпеть насилия, как и их хозяйка, норовили выпутаться из косы и обрамить ее лицо своенравными завитками, пронзительной синевы глаза, нежный овал лица, лебединая шея… И при этом цепкий ум, властность и своенравность. Княжна образованна, она обучена языкам, рукодельница, как положено девице хорошего воспитания, любит книги… Очень любопытна.
А еще весела, приветлива и доброжелательна.
И все эти достоинства никому не нужны! То есть нужны, но тем, за кого Ярослав и не мыслил отдать свою любимицу. Ей ровня только король, а таковых вокруг не наблюдалось. Те, что сидели на тронах, были либо стары, либо женаты.
Ярослав и Ингигерд не раз разговаривали о судьбе младшей дочери, вздыхали, но и мать, понимавшая, что Анне пора замуж, соглашалась, что отдавать такую дочь просто кому-нибудь негоже. И чего германский император Генрих отказался?
– Дурак потому что! – коротко объяснил недалекость германца Ярослав.
– Нет, – возразила Ингигерд, – это потому, что он Анну не видел.
Но годы шли, а Анна все еще не была невестой, хотя боярин Филипп, к которому в детстве она набивалась сама, до сих пор не женился. Конечно, он и в мыслях не держал, что князь решит отдать за него свою дочь. Для этого мало награбить столько денег, сколько Харальд, нужно еще и быть королем. Или хотя бы реальным наследником престола.
