А сам король закончил фразу, от которой обомлела уже Ингигерд:
– …князя Гардарики Ярицлейва!
Ингигерд даже выпустила из рук связку соболей. Королевна выпрямилась, а шкурки черной головки упали к ее ногам. Между отцом и дочерью, казалось, схлестнулись клинки, еще чуть – и от встретившихся взглядов посыплются искры!
– Я сосватана за другого, отец!
– Я передумал. Ты станешь женой князя Гардарики Ярицлейва. Он не чета нищему Харальдссону!
– Нет! – Не дожидаясь ответа, Ингигерд повернулась и в полной тишине вышла вон, нарочито громко топая по каменному полу палаты. Послы обомлели, дочь позволяет себе вот так разговаривать с отцом в присутствии чужих людей, да еще и послов?! Но, осторожно покосившись на Шётконунга, они увидели, что тот нимало не расстроен. Король сдержанно улыбнулся:
– Она согласится… Можете обещать своему князю, что он женится на моей дочери Ингигерд. Он достоин моей дружбы! – И совсем тихо, так, чтобы слышал только стоявший рядом Ульф, добавил: – А норвежец, если уж так желает породниться со мной, получит другую дочь. Позаботься об этом, Ульф.
– Я сделаю, конунг.
– Знаешь как?
– Придумал.
Конунг кивнул, пусть дочь думает, что она хитра и настойчива, хотя, конечно, этого не занимать, отец еще хитрее и настойчивей. И у него есть немыслимо хитрый Ульф.
Шётконунг позволил Ингигерд удалиться, чтобы не спорить в присутствии послов, потом унесли дары, а король с послами отправились на пир. Шведы принимали русских с явным удовольствием и радушием.
Ингигерд спешила в свою комнату, трясясь от возмущения. Она была обманута в своих лучших надеждах! Так обрадоваться дарам, начать ласкать предложенные меха… А все это богатство не от Харальдссона, а от какого-то русского конунга! Захлестывала обида и на отца, вероломно подставившего ее, и на Олава, не помыслившего преподнести такие же подарки. Ингигерд с горечью думала о том, что Харальдссон, возможно, и не так уж щедр и благороден! Она подарила серебряный пояс, а что получила взамен? Только обещание жениться?
Но гордая девушка не желала признавать превосходство русского конунга перед своим возлюбленным. Нет, она никогда не даст согласие на замужество с этим конунгом Гардарики, даже если Олав вдруг станет нищим!
Кормилица, увидев, насколько возбуждена ее любимица и как недовольна, осторожно заглянула в лицо. Открыто спрашивать нельзя, все знали, что у Ингигерд тяжелый нрав и она подвержена вспышкам необузданной ярости.
Королевна была сердита на отца. К чему вести переговоры с послами из Гардарики и что-то им обещать, ведь он знает о решении дочери! А тут еще ни от самого Олава, ни от Рёнгвальда нет писем. Ей вдруг стало страшно, а вдруг сам Харальдссон передумал?! Тогда она останется соломенной невестой, которую посватали и забыли! О том, чтобы дать согласие послам конунга Ярицлейва, Ингигерд и не думала, все ее мысли вертелись только вокруг Олава Норвежского.
С каждой минутой беспокойных размышлений о нем жених казался все лучше и лучше, теперь Ингигерд сама придумывала то, о чем Рёнгвальд и не говорил. Кто самый сильный? Конечно, Олав Харальдссон! Его зовут Толстым просто из зависти, наверняка никто одолеть не может, вот и обзывают.
Кто самый лучший слагатель вис? Тоже Олав, значит, у него прекрасная душа, ведь чтобы красиво выразить свои мысли, надо иметь душу.
Кого больше всего любят бонды? Короля Норвегии, вон даже ради него решились не претендовать на спорные земли! Ингигерд не думала о том, что это король решил жениться ради того, чтобы снять претензии соседа на спорные земли. Нет, конечно, нет! Олаву рассказали (тот же Рёнгвальд!) о том, как прекрасна старшая дочь короля Швеции Ингигерд, он влюбился и готов даже поступиться своими землями, только чтобы заполучить ее себе в жены! В этом Ингигерд была абсолютно уверена, и никто бы не смог ее переубедить.
Но никто и не пытался, зная строптивый нрав королевны.
А ей самой вдруг пришло в голову, что если Олав Харальдссон так хорош, то он нравится и другим женщинам, ведь не могут же они не замечать прекраснодушного короля Норвегии?! Но рядом с ним, конечно, находятся другие женщины, дочери его ярлов и бондов! И эти негодяйки, наверняка, делают все, чтобы он забыл о своей Ингигерд! Дочь шведского короля была готова мчаться в далекую Норвегию и силой отнимать у негодных завистниц своего жениха.
Не пришлось, от Рёнгвальда пришло письмо с сообщением, что король Норвегии готовится к свадьбе и все состоится вовремя. Ингигерд обрадовалась, она помчалась с этим посланием к отцу, показать, что отменить свадьбу никак не получится и зря эти послы конунга Гардарики стараются.
Шётконунг, прочитав послание родственника, слегка задумался, но потом покачал головой:
– Поживем – увидим…
Ингигерд, чувствуя себя победительницей, гордо вскинула голову и отправилась восвояси. А Шётконунг позвал верного Ульфа:
– Все ли идет так, как надо?
– Да, – подтвердил тот.
– Отправляйся к Рёнгвальду, он может испортить все своим неуемным старанием. Нельзя допустить, чтобы они с Ингигердой обменивались посланиями.
– Она не пишет, мой конунг. А если напишет – перехватим.
Действительно, письмо королевны, направленное Рёнгвальду с подтверждением готовности выйти замуж за его короля и вестью об отказе послам конунга Гардарики, легко перехватили. Гонцы тоже любят выпить и провести ночку в объятиях доступной красавицы…
Шли дни, но Ингигерд не давала согласия на замужество с конунгом Ярицлейвом. Приближались осенние шторма, и послам было пора возвращаться. Их позвал к себе король, заверил, что дочь согласится обязательно, и на следующий год состоится свадьба. Уже видев строптивую дочь конунга, русские сильно в этом сомневались, но Шётконунг снова заверил, что у него есть способ заставить дочь согласиться. Кроме того, он пообещал хорошую военную помощь будущему зятю. Это было то, зачем плыли русские ладьи из Новгорода в Упсалу – король дал согласие на брак и обещал помощь. Можно возвращаться.
Ингигерд пыталась понять: взяла ли она верх над отцом? Послы отправились восвояси, согласие от самой невесты не получено… Получалось, что взяла. Почему же так спокоен отец? На вопрос, состоится ли ее свадьба с Олавом Харальдссоном этой осенью, не сказал ни да, ни нет. Когда дочь потребовала твердого ответа, заявил, что нет и что она выйдет за конунга Гардарики. Ингигерд поразило отцовское спокойствие. Получалось, что он не собирался считаться ни с волей дочери, ни со словом, которое дал на тинге?!
– Но я не дам согласия на такой брак!
– Дашь, – все так же спокойно ответил отец.
Ингигерд метнулась к себе – писать новое послание к Рёнгвальду, чтобы Олав Харальдссон узнал, что творится в Упсале, чтобы пришел на выручку! Это послание Ульф задерживать не стал. Пусть Олав знает, что его невеста обещана другому. А слезы самой невесты?.. Кто с ними считается? И потом, у короля есть еще дочь…
