Профессор заставил привести себя в порядок, загнать страх глубоко внутрь:
– Я все понял, позвольте несколько вопросов?
Кумати расплылся в ехидной ухмылке:
– Конечно, профессор, слушаю вас!
– Против кого вы намерены применять оружие, которое мне предстоит создать?
– Мы не намерены применять оружие массового поражения вашего, господин Андорин, производства.
Ответ буквально ошарашил Андорина:
– Но, тогда… я ничего не понимаю.
– Вы плохо слушали меня. Я говорил, чтобы с тобой считались, чтобы к твоему мнению прислушивались, чтобы ни у кого не возникло даже мысли нанести тебе хоть какой-либо вред, надо обладать силой если не более мощной, то хотя бы соизмеримой с силой противника. И ни слова не сказал, что наша организация намерена применять отравляющее вещество. В мире достаточно много государств, имеющих ядерное оружие, но никому из их руководства и в голову не придет мысль применять его. Потому что это будет означать гибель всей планеты. Но, как сдерживающий фактор, как гарант безопасности, ядерное оружие незаменимо. Вот и мы хотим иметь мощное средство противодействия тем же США, дабы в Белом доме слегка поубавили свой воинственный пыл. И начали считаться с мнением других, не желающих подчиняться Штатам государств. Того же Лагоса. Еще вопросы?
– Нельзя ли избавить меня и Марину от проведений опытов над людьми?
– Нет! Здесь, кроме вас, меня и других охранников, больше никого не будет. Ни я, ни Чон с Ли не специалисты. Помочь они могут, но не более. Поэтому всю работу вам предстоит делать самим.
– Но я не смогу травить людей!
– Повторяю, это не люди. Это человекоподобные создания. Они имеют семьи, у них есть дети, но предложите родителям 200 долларов, и они продадут вам любого ребенка. Они живут, как дикари, питаются рисом и лягушками, что выползают на поверхность после ливня. Они не знают, что такое стыд. Сношаются при детях, употребляют наркотики, ходят в туалет прямо в хижине рядом с местом, где принимают пищу. Это дикари, господин Андорин, и не жалейте их. Лучше пожалейте себя. Я самому злейшему, кровному врагу не пожелаю оказаться в камере пыток. Кстати, если вы совершите глупость и окажетесь распятым на станке, то я приведу в камеру этих так беспокоящих вас аборигенов, и вы увидите, как они будут смеяться над вашими муками. А если прикажу, они порвут вас зубами, как собаки. Такой это народ. Еще вопросы есть?
– Гарантия того, что вы действительно отпустите нас с Мариной после того, как мы завершим работу по созданию отравляющего вещества.
– Гарантия – мое слово! Других гарантий не будет.
– Я должен посоветоваться с Мариной!
Кумати отрицательно покачал головой:
– Мужчина, Игорь Викторович, должен принимать решения сам. Иначе он не мужчина. У вас три минуты.
– Но…
– Время пошло, господин Андорин!
И ровно через три минуты…
– Время вышло, профессор! Ваше решение?
– Я согласен!
– Другого ответа я и не ожидал услышать.
– Мы будем как-то документально оформлять наше сотрудничество?
– Вы хотите, чтобы потом вас искал Интерпол?
– Нет, не хочу!
– Тогда ничего мы оформлять не будем. Я уже назвал круг лиц, которые имеют доступ в секретную часть. Больше о том, что происходит внутри горы, знать никто не будет. Свидетелей вашей работы не останется. Это и в моих интересах.
– Я все понял. Но мне необходимо поговорить с Мариной.
– У вас на это время до утра завтрашнего дня. К утру рядом с горой будет сооружен полигон для работы с П-274.
Андорин воскликнул:
– Как? На открытой местности? Но это приведет к радиоактивному заражению всего живого в радиусе тридцати километров.
– Я знаю! Охрану мы уберем. А население деревни? Так им все равно умирать.
Андорин повторил:
– Умирать! Какое это страшное слово.
– Вам напомнить, сколько человек ежедневно гибнут в автокатастрофах? И это воспринимается негативно, но привычно. Привыкайте и вы смотреть на мир проще. Думайте о работе и о том, как обеспеченно, ни в чем не нуждаясь, станете жить потом. Вспоминая как в страшном сне свои приключения в Лагосе.
– Мне необходимо подготовить систему «Синтез». По сути мы проведем ядерный взрыв сверхмалой мощности без вспышки и ударной волны с мизерной долей облучения быстрого действия, но с большим выбросом тепла в атмосферу. Только в этих условиях компоненты «Анделя» приобретут другие свойства.
– Вот поговорите с дамой сердца, отдохнете, успокоитесь, а с утра и начнем готовить миниатюрный ядерный взрыв. Сколько времени уйдет на подготовку?
– Если система исправна и вы доставили сюда П-274, а не П-276, то часа два.
– А что, П-276 сильно отличается от элемента П-274?
– Сильно ли? Применение П-276 в той же концентрации, что и П-274, уничтожит всю южную часть Лагоса и вызовет катастрофические последствия для сопредельных государств.
– Мы доставили контейнеры с П-274.
– Будем надеяться. Проверить это невозможно.
– Следовательно, активацию системы назначаем на 10.00?
Андорин поправил Кумати:
– На 11.30, 29 марта, четверга, господин начальник. Или хозяин?
– Для вас, Игорь Викторович, и для вашей очаровательной Марины Владленовны просто Рютаро. В неформальной обстановке. Вернемся в апартаменты. Камеру закроем, чтобы ничего не напоминало о ней.
Кумати с Андориным прошли в апартаменты проживания профессора и его помощника.
Чао Чон, опередивший их, ждал в прихожей.
Он доложил:
– Хозяин! Госпожа гостья готова подняться сюда.
– Прекрасно. Вы слышали, профессор? Встречайте возлюбленную. Сегодня здесь посторонних не будет. Можете провести вечер, как заблагорассудится. Впрочем, вы не нуждаетесь в моих разрешениях. И еще, будьте раскованны. В апартаментах не установлено ни прослушивающих устройств, ни скрытых камер видеонаблюдения.
– Так ли это, Рютаро?
– Так, Игорь Викторович!
Кумати повернулся к Чону:
– Впускаем Королеву и до утра оставляем их в секретной части одних.
Комендант кивнул:
– Слушаюсь, хозяин!
Впустив Марину в секретную часть, Кумати закрыл за ней массивную дверь, положил ключ в сейф, захлопнул его дверку. Приказал коменданту:
– Блок мониторов на стол и магнитофон с наушниками.
Он солгал Андорину. Апартаменты профессора в каждой комнате, даже в душевой и туалете, имели камеры скрытого видеонаблюдения и «жучки», передающие сигнал на пульт, установленный в комнате с сейфом.
