— Нет!
— Но кто-то разобрал мост? И разобрал для того, чтобы взять нас. Почему неизвестные не проявляют себя?
Водитель ответил:
— Думаю, они не ожидали, что мы остановимся здесь, за сто метров от реки, так как планировали нападение возле моста. Неизвестные где-то там.
— И долго бездействовать они не будут! Я вызываю Абдула, ты же переползай к русским, чтобы защитить их, если противник пойдет с флангов или от «зеленки». Я прикрою фронт.
— Понял!
— Давай!
Хусейн начал отползать в сторону куста, где затаились российские журналисты. Он появился в секторе обстрела бандитов Исмаил-Хана в тот момент, когда Юнус извлек из чехла рацию.
Увидев это, Хадрияр приказал боевикам:
— Ахмад, убей водителя, мой — Юнус! Рахим! После обстрела шакалов Абдула — рывок к журналистам! Приготовились!
Ахмад, как и Хадрияр, вскинул автомат:
— Я готов. Командир!
Рахим доложил:
— К броску готов!
— Огонь!
Хадрияр выстрелил в тот момент, когда Юнус включил рацию. Пуля попала в голову помощнику Абдула. Станция выпала из рук, сам Юнус, дернувшийся в судороге, завалился набок. Секундой позже короткой очередью Ахмад поразил Хусейна. Тот вскрикнул и уткнулся в камни, опустив оружие. Рахим бросился к кустам, где укрылась российская съемочная группа.
Хадрияр поднялся. Его примеру последовал Ахмад. Они смотрели на Рахима. Тот, подбежав к кусту, что-то крикнул. Из укрытия встали двое мужчин и женщина. Заместитель Исмаил-Хана довольно цокнул языком:
— Ну вот и все! Выстрелы вряд ли слышали в Баррияре, перевал — прекрасный экран отражения шумов. Первый этап проведен успешно! Идем к заложникам. Именно так теперь будут именоваться господа русские журналисты! Вперед, Ахмад!
— Слушаюсь, командир!
Хадрияр с Ахмадом направились к съемочной группе, стоявшей перед Рахимом, державшим журналистов на прицеле своего автомата.
Услышав одиночный выстрел, а затем автоматную очередь, Валентина невольно вскрикнула, Сергинский, словно потеряв голос, не пытаясь скрыть животный страх, просипел:
— Что это?
И только сохранивший самообладание Дольский сплюнул на землю:
— Попали мы, вот что!
Он выглянул из-за ветвей, увидел распростертого на дороге водителя и завалившегося набок у джипа Юнуса, чертыхнулся:
— Точно! Попали!
Сергинский воскликнул:
— Но я не хочу! Где гарантии этого Абдула?
Дольский приказал:
— Чего ты не хочешь? В плен к духам? А кто хочет? И будь, наконец, мужиком, мать твою, начальник! А гарантии… вон они… лежат трупами в пыли.
Договорить Владимир не успел.
Перед кустом возник афганец в камуфлированной форме и приказал:
— Всем встать! Ко мне! Приехали, нечестивцы! И без лишних движений, а то пристрелю, как бешеных псов! Ну? Ко мне, шакалы!
Журналисты вышли на открытую местность. Душман не заметил, как Дольский, сохранивший самообладание, во время нахождения в кустах снимал происходящее на плато. И успел заменить кассеты, отбросив отснятую в ближайшую яму.
Сергинского трясло. Валентина, также испытывающая страх, но державшая себя в руках, презрительно взглянула на руководителя съемочной группы:
— Да не трясись ты как осиновый лист. Еще не все потеряно.
Душман крикнул:
— Молчать!
К нему подошли еще двое.
Один из них, старший по возрасту и положению, осмотрел журналистов, остановив свой взгляд на женщине:
— Так вот вы какие, гости Абдула? Кто из вас главный? Впрочем, я и сам вижу.
Он подошел к Сергинскому:
— Я — Хадрияр. Кто ты?
— Я? Я это… старший съемочной группы. Понимаете, господин Хадрияр, мы не военные, мы не имели отношения к прошедшей войне, мы журналисты, на нас распространяется…
Хадрияр прервал Сергинского:
— Теперь на вас распространяются только мои приказы. И приказы моего начальника, яхши?
— Яхши! Яхши!
Хадрияр подошел к женщине:
— Госпожа Туркина? Валентина Борисовна?
— Откуда вы меня знаете?
Помощник Исмаил-Хана рассмеялся:
— Как же мне не знать тебя, девочка, если все то, что произошло, было подготовлено ради тебя?
— Ради меня? Вы хотите сказать, что…
— Да, красавица… именно это я и хотел сказать. Нам нужна ты! И от того, как поведешь себя дальше, будет зависеть не только твоя жизнь, но и жизнь твоих друзей!
— Ничего не понимаю!
— Скоро поймешь!
Ахмад сказал:
— Хаджа! Пора уходить. Скоро сюда могут подойти люди Абдула!
Хадрияр кивнул:
— Да! Уходим! — Он повернулся к Рахиму: — Веди их к машине! Быстро!
Рахим ткнул автоматом в живот Сергинского:
— Жить хочешь, грязная свинья?
— Да, конечно!
— Тогда посмотри назад!
Сергинский обернулся.
Рахим спросил:
— Просеку в «зеленке» видишь?
— Вижу!
— Бегом туда вместе со своими подчиненными. И скажи им, чтобы бежали весело, не давая мне повода стрелять. Пошли!
Съемочная группа побежала к просеке.
— Джип Абдула взорвем? — спросил Ахмад.
— Не надо! Пусть его люди, а потом и он сам увидят, что здесь произошло.
— Но они возьмут наш след!
— И что? Пусть берут. Да он им и не нужен. Абдул без труда поймет, кто перехватил его гостей. Вот только сделать ничего не сможет. У него осталось не более десятка воинов. И потом, понимать это одно, а достоверно знать — совсем другое. Исмаил-Хан наверняка заявит, что не имеет к похищению русских журналистов никакого отношения. А может, напротив, специально спровоцирует Абдула на попытку освобождения заложников, дабы разделаться с ним и забрать под себя весь район барриярской «зеленки». Но это его дело. Мы же тоже уходим. За мной!
Хадрияр с Ахмадом догнали группу, когда та вышла к спрятанному в лесном массиве «УАЗу». Сергинского, Дольского, Туркину сковали между собой наручниками, Ахмад устроился сзади, на откидном сиденье, Хадрияр и Рахим впереди. Армейский внедорожник выехал из просеки и резво, поднимая за собой шлейф пыли, поехал на восток.
* * *
Кишлак Баррияр, понедельник, 11 июля, 10:40.
Вышедший из дома Абдул взглянул на часы, подозвал к себе помощника:
