– Ни хера себе! Да, новость ты подкинул безрадостную. А чем занимались твои доблестные ополченцы?
– Крым! Ополченцы – обычные мирные жители. Да, имеют опыт ведения боевых действий, но они не бойцы спецподразделения. Ополчение держало восточную окраину. А в том, что не заметили укрытия Горца и Бороды, обвинять их нельзя.
– Понятно! Что будем делать?
– Ты давай-ка подруливай с ребятами «Миража» к селу. Вместе решим проблему. Но думаю, без штурма не обойтись.
Крымов воскликнул:
– Штурмовать дом, где в заложниках женщина и малолетние дети?
– Крым, не теряй время?! И еще, передай Кастуеву, чтобы принял меры к перекрытию дороги от Цхинвала.
– Ладно! Передам! Скоро подъедем! Ты только сам сгоряча решений не принимал?!
– Дождусь тебя! Все! Отбой!
Тимохин отключил станцию. Приказал подчиненным, вопросительно смотревших на него:
– Выходим к селу. Останавливаемся на окраине. Далее работаем по обстановке.
Шепель спросил:
– А это, Саныч, при трупах никого не оставим?
– Кому они теперь нужны?
– Все равно, следовало бы выставить охранение. Здесь оружие!
– Пришлем ополченцев! А до их подхода ты и побудешь здесь.
– Вот бля! Сколько раз убеждался, что инициатива в большинстве случаев к добру не приводит. И кто меня за язык тянул с этими жмурами?
Тимохин, не обратив внимания на реплику капитана, приказал:
– Группа, за мной, ускоренным шагом к селу, марш!
Через двадцать минут «Орион» вышел к середине села. Тут же подъехали УАЗы с бойцами «Миража». Из армейских внедорожников выпрыгнули полковник Крымов и подполковник Соловьев. Старшие офицеры подошли к Тимохину:
– Ну что тут, Саня?
– Вы так быстро подлетели, что я ничего толком не успел узнать. Вызвал Багоева. Ожидаю подхода.
Крымов взглянул на часы:
– 12-30!
Тимохин спросил:
– Что там с колонной комиссии?
– Кастуев передал: ранее 13-00 она из Цхинвала не выйдет!
– Значит, надо снимать проблему с заложниками до 13-00. Или тормозить колонну, угодно ли это генерал-армии Лебедевскому или нет!
– Ты успокойся, Сань, успокойся!
– Да спокоен я, Крым!
Подбежал Багоев. Доложил:
– Усадьба Худаевой оцеплена, террористы никак не проявляют себя. В доме Беллы – тишина. Даже дети не плачут.
– Схему принес?
– Да! Но вряд ли она что-то вам даст!
– Ты давай ее, а мы разберемся, что к чему!
Багоев протянул Тимохину лист тетрадной бумаги.
Александр посмотрел на схему:
– Так, перекрытая крышей половина дома, далее стены пристройки. Сад практически уничтожен. Соседние усадьбы разделены полуразрушенными заборами. Спереди дорога, сзади открытая местность, ограниченная также полуразбитой стеной ограждения. Да, Горец, видимо, не случайно выбрал усадьбу Беллы Он, конечно, вряд ли знал, что заполучит легкую добычу, женщину и детей, выбирал дом! Выбрал, сука!
Багоев стоял, переминаясь с ноги на ногу. Это заметил Александр:
– Ты чего, Тимур, мнешься, словно в туалет хочешь?
– Да нет, возможно, это вам пригодится... – Понимаете, после августовских событий, в каждой усадьбе, перед тем, как поднимать стены домов или времянок, люди оборудовали подвалы-убежища с выходом на некотором удалении от дома.
– Что, подземные ходы в камне пробивали?
– Рыли траншеи, экскаватором, что пригоняли из Цхинвала. Эти траншеи накрывали бетонными плитами. Плиты присыпали землей.
– Дальше?
– Ну и в усадьбе Беллы траншею прорыли. Ей одной из первых, в старый подвал, который сейчас частью расположен под жилищем, а частью под площадкой пристройки. И вход в подвал находится в пристройке.
Тимохин спросил:
– И где заканчивается траншея?
– В двадцати метрах от дома, в саду. Точнее в том месте, где когда-то был сад. Но кустарник почти везде остался!
– Так почему ты не нанес подземный ход на схему? И вообще молчал о нем раньше?
– Когда раньше? Вы только кричали на меня, словно я преступление какое совершил. А на схеме траншеи не указал, потому что не успел. Вы же сами вызвали меня сюда. Но я доложил о подземном ходе!
Крымов вышел вперед:
– Ладно, Тимур, не кипятись и на подполковника не обижайся. Он у нас всегда такой нервный, когда что-то в работе идет не по плану! Александр не со зла накричал на тебя. Да и не на тебя он кричал, а на себя. Себя винит в том, что не просчитал варианта нахождения Горца рядом с позициями его наемников.
Багоев взглянул на Тимохина.
Тот протянул осетину руку:
– Извини, Тимур. Начальник прав.
– Да, ладно. Я тоже виноват.
Крымов сказал:
– Хватит об этом! Надо решать, что будем делать дальше!
Тимохин, проговорив, что необходимо подумать, отошел к старому, лежащему вдоль дороги бревну. Присел на него. Крымов же, приказав спецназовцам расположиться в уцелевшем саду, там, где совсем недавно занимали позиции местные ополченцы, вызвал по связи Кастуева.
Переговорив с Цхинвали, Крымов подошел к Тимохину, присел рядом с ним. Александр спросил:
– Поставил в известность Кастуева о захвате заложников?
– Да! Сам он приехать не может, поручил ведение переговоров Ханаеву.
– Не будет Горец разговаривать с осетинами. Он видел, как его банду уничтожили мы, российский спецназ. Так что готовься ты к диалогу с этой сукой.
– О чем говорить?
– Твоя задача отвлечь на себя Горца, тогда нам будет проще.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что штурм неизбежен. Крупными силами, с привлечением всех бойцов «Ориона» и «Миража» его не провести. Поэтому на бандитов пойду я.
Крымов удивился:
– Один?
– Да!
– У тебя есть план?
– Только первый его этап, а именно подход непосредственно к зданию!
– Решил использовать проход в подвал?
– Другого пути нет! И о нем не должен знать Горец.
– Ну выйдешь ты в подвал, а дальше?
– Не знаю! В подвале и решу, что делать дальше!
– Рискованная затея!
– У тебя есть другое предложение?
– Усыпляющий газ!
– Его применять нельзя, в доме дети. Их организм не выдержит дозы, рассчитанной на нейтрализацию взрослых, здоровых мужиков.
