– Да! Но не только это!
– Ты владеешь информацией по исполнению федералами выставленных нами требований?
– Владею!
– Что ж! Тогда иди, поговорим, но я ничего не обещаю!
– Ясно! Иду!
– Оружие и средства связи советую не брать с собой. Найду – убью!
– Я буду без оружия и без средств связи. Вопрос, сотовый телефон можно взять?
– Если он не нашпигован разными спецштучками, что также будет проверено.
– У меня обычный телефон!
– Заходи через центральный вход! Да, передай там своим, пусть трупы солдат и шлюхи уберут, мы мешать не будем. Но группой из двух безоружных молодых солдат.
– Понял, передам! И выхожу!
– Давай, Козлов!
Майор передал трубку связисту.
Агранин изумленно смотрел на заместителя:
– Вы с ума сошли, товарищ майор? Да хрен кого отпустят террористы, а вас оставят.
Козлов вновь притворно вздохнул:
– Посмотрим, Дима! Попытка не пытка. Дети мешают бандитам. Убийство их нежелательно. Заложники могут бунт поднять, а это боевикам не нужно. Во время бунта и штурм провести не сложно. Думаю, кого-нибудь я освободить все же смогу. А сам? Обо мне речи нет. Такая наша работа, взводный, защищать других.
– Я должен доложить о вашем решении комбату!
– Конечно! Доложишь, как только я проникну на автостанцию!
Майор достал из кобуры штатный пистолет «ПМ» с запасной обоймой, передал оружие старшему лейтенанту:
– Смотри! Я официально сдал тебе ствол. Так, радиостанции у меня в машине, заберешь. Мобильник с собой, если что, выйду на своих. Передай комбату, чтобы со мной не связывался. Сам позвоню при необходимости! Вроде все! Предупреди оцепление о моем продвижении на станцию, а то завалит кто-нибудь из молодых солдат! И организуй из двух бойцов группу выноса трупов на площади. Духи стрелять не будут!
– Есть!
Агранин предупредил оцепление, и майор пошел к станции. Створка двери центрального входа приоткрылась. Козлов вошел в тамбур! Его встретил Рабулло, спросил:
– Какого шайтана ты решил поиграть в героя? Тебе тихо вести себя надо!
– У тебя генераторы постановки радиопомех работают?
– Конечно! Один маломощный, но он не даст федералам прослушать здание через дистанционку. А что, ваши слушают нас?
– Это мне неизвестно! Где можем поговорить?
– Пойдем в кабинет начальника станции!
Бандит и оборотень прошли в небольшое служебное помещение, расположенное рядом с кассами. Присели за стол. Рабулло спросил:
– Что делают федералы по исполнению наших требований?
– Тянут время. Из Москвы прибыла группа спецназа. Сейчас она на подъезде к станице!
Душман сплюнул на пол кусок ваты, пропитанной зеленым порошком – насваем.
– Шайтаны! Значит, все время они водили меня за нос? Ну, суки, сейчас я порадую их!
– Что хочешь сделать?
– Прирежу человек пять, баб с детьми и выброшу трупы на улицу. А если ваши выносят тела солдат и шлюхи, завалю и их.
– Погоди, Мохаммед, не спеши! Не надо никого убивать.
– Твои дружки обманывали меня, а я должен простить им это?
Майор отрицательно покачал головой:
– Нет! Ты не должен показать, что знаешь об игре, затеянной противником. И играют с тобой не мои дружки. Они теперь такие же враги мне, как и тебе.
– Что предлагаешь?
– Ты сделал свое дело, и сейчас главная задача уйти из города, так? А чтобы уйти, надо держать ситуацию в своих руках, не злить федералов, они и так готовы порвать тебя и твоих наемников, а смягчить обстановку. Как бы они ни хотели наказать тебя, но если ты изменишь тактику совещания, им придется подстраховаться.
Рабулло поморщился:
– Ты можешь говорить понятнее?
– Могу! Надо показать чиновникам, сидящим в штабе по освобождению заложников, что ты свою задачу выполнил, показал, насколько бессильна власть в подобных ситуациях, и насколько ей плевать на безопасность своего народа. Да, люди погибли, но это война, которую начал не ты и не те, кто стоит над тобой. Необходимо перевести переговоры в конструктивное русло. А ты только грозишь. Убил солдат и девушку. Зачем? Ну убей еще человек пять, и тогда спецназу просто не останется ничего другого, как пойти на штурм станции. Чего ждать? Пока ты всех перебьешь? Нет, спецы ждать не будут. Штурмом они хоть кого-то успеют спасти. Ты хочешь, чтобы спецназ пошел на штурм?
– Но не отказываться же мне от выдвинутых требований?
– Не надо! Запросил деньги – пусть доставят, нужен автобус – пусть предоставят, самолет подготовят. Все, как ты говорил, но по-другому, Мохаммед.
Рабулло посмотрел на майора:
– Скажи, Козлов, ты сам додумался придти сюда и учить меня уму-разуму или тебя спецслужбы послали засрать мозги?
– Да какие к черту спецслужбы? В батальоне известно, что кто-то из офицеров работал на Басмача, передал ему схему минного поля. Предателя вычислили бы со всеми вытекающими последствиями, не исключено, им сам Басмач поможет. Так что нет у меня другого выхода, как пытаться уйти отсюда с тобой. Но пока разберутся с тем, кто работал на Басмача, пройдет время, и его надо использовать. Необходимо, чтобы я продолжил переговоры с федералами. От твоего имени, но я! А чтобы мне хоть немного верили, надо повысить мой статус. Уже то, что я пошел к тебе, вызовет недоумение у начальства. А когда офицер, пропустивший меня через оцепление автостанции, доложит, что я в разговоре с тобой предложил себя в обмен на заложников, то штаб попридержит спецназ, выжидая, что последует дальше. А дальше ты просто обязан в обмен на меня выпустить часть заложников из числа тех, которых не возьмем в Черногорск. И тогда, когда федералы убедятся, что мой визит приносит результаты, они начнут серьезно прислушиваться ко мне. А я постараюсь убедить их выпустить банду, возможно всего с несколькими заложниками, в число которых войду и я.
Рабулло погладил бородку:
– Ты всегда умел красиво говорить. Но если Руслан сдаст тебя, то русские поймут, что ты ведешь игру!
– Да черт с ними, пусть понимают. Главное, заложники! Если мы будем их освобождать, то спецы плюнут на слова Басмача. Они выпустят нас из Черногорска. Где-то, конечно, попытаются перехватить, но мы запутаем их. Нам, Мохаммед, надо уйти из станицы. И как можно быстрее.
– И ты берешься это обеспечить?
– При условии твоей помощи и гарантии, что я полечу с вами. Впрочем, я вам нужен, избавляться от меня нет никакого смысла. Твое решение, Мохаммед?
Рабулло усмехнулся:
– А если я скажу нет?
